Мы жили в одном подъезде и ходили в одну школу, в один класс. Такие себе самостоятельные первоклассницы 1981 года. А потом - ого! - уже и второклашки! И всегда вместе. Я была тихоня, она боевая. У неё густая чёрная шевелюра и короткая стрижка. У меня светло-каштановые средних размеров «хвостики» с бантами. У неё глаза чёрные, как угольки, у меня – светло-карие с зеленоватыми ободками. У неё небольшая собака-двортерьер по кличке Сержант (потом я долго смеялась, когда услышала, как этим словом назвали человека), у меня сиамская кошка Федора. Ох, как она, бандитка, гоняла Сержанта – тот с жалобным визгом поджимал хвост и прятался между гулькиных ног. Приходилось запирать сиамку в спальне, от греха подальше. Я жила на седьмом, Гулька на двенадцатом. Но нас связывала одна общая черта – мы были выдумщицы, и ни одна наша игра не была просто так, по обычным правилам. Конечно, многие её забавы я не принимала (например, кидать в прохожих комками земли из ящика для цветов). Я всегда останавливала её, когда она начинала делать что-то плохое, и она переставала делать плохое. Потому что мы придумывали что-то повеселее.
И всё-таки балкон – это так заразительно! Вместо яиц, помидоров и комков земли с него можно запускать самолётики! Мы с Гулькой изводили тетради в клетку и линейку пачками, а наши самолётики кружили над деревьями и улетали далеко, а некоторые, сделав оборот, возвращались на балкон, или попадали на нижние. Собирать самолётики вниз бегала, конечно же, Гулька. Ей надо было куда-то девать избыточную энергию. А я смотрела на неё сверху и показывала, где искать следующий самолётик. Один раз наш самолётик приземлился прямо на шляпу к одному очень серьёзному дяде. А в те годы мужчины в шляпах ходили, таких с ямочками посередине, и вот самолётик сел аккуратно в шляпную ямочку. Дядька повертелся туда-сюда (что это такое было?), да и пошёл дальше…с самолётиком на голове! Нашему восторгу не было предела! Эх, не знали мы в то время, что такое заснять и выложить на ютуб.
С Гулькой мы постоянно влипали в какие-то странные истории. С нами была ещё Танька, тоже бойкая девочка, она входила в нашу троицу, но жила не в моём доме. Однажды зимой мы шли втроём со школы. Разумеется, прокатились парочку раз на портфелях с горки (да-да, советские портфели были что надо, и родители даже не догадывались, для чего на самом деле младшеклассникам нужны портфели), и, проходя мимо помойки, Гулька решила там покопаться. Я сказала «фу, какая гадость» и отошла в сторону. А Таньке было интересно, и она подошла поближе, посмотреть, что достанет Гулька. И тут Гулька с Танькой бегут ко мне с пакетом и криком: «Смотри! Тут котята!» Меня охватил ужас: замёрзшие котята в пакете! Их было двое. У них были слипшиеся глаза - ещё слепые котята. Они были совсем холодные. И я предложила положить их на батарею. Мы принесли котят домой. Сначала грели их в подъезде. Потом принесли ко мне домой. Дома была бабушка, она посмотрела на нас как-то с досадой и сказала, чтобы мы шли играть, а она сама позаботится о котятах. И мы пошли играть. На этом память обрывается. Наверное, бабушка нам как-то так хитро объяснила пропажу котят, что мы перестали о них беспокоиться...
Другая наша с Гулькой помоечная история была про туфли. Они были такие красивые, большие, на высоком каблуке. Точно так же, после школы, проходя мимо той же помойки, Гулька не смогла удержаться от соблазна. Они стояли возле бака, и так и просились к ней в руки. Гулькина квартира почему-то не была приветливой, там был всемогущий старший брат (очень сильно старший), поэтому играли у меня, ну и туфли тоже пусть побудут у меня. А Гулька их потом заберёт. Ну я и притащила к себе эти туфли. Но тут пришла мама, увидела туфли, спросила, откуда это у нас, выслушала мой рассказ и - о, великое и могучее советское воспитание, иногда вправляющее мозги, но иногда искривляющее до невозможности! - сказала, что это воровство, и чтобы я немедленно отнесла туфли обратно. Понятное дело, пришлось тащить туфли обратно на помойку, а Гульке объяснять, что нельзя воровать вещи с помойки. И больше мы их не воровали!
Я переехала, перешла в другую школу. Закончила восьмой класс, сдала выпускные экзамены. И вдруг меня осенило: а как же там Гулька? Наверное, она тоже не пошла в десятый класс. (Так говорили тогда: «пойти в десятый», подразумевая, что сначала будет девятый, но он не в счёт.) И я поехала туда… В своё детство.
Двор какой-то чужой. Там итак ничего особенного не было. Но где моя песочница? А лавочка где? Тот же самый лифт. Только покрасили и кнопку вызова поменяли. Она больше не сияет красно-пупырчатым переливом и не делает палец прозрачным…
В лифт со мной зашла женщина. И я спросила, не живёт ли на двенадцатом этаже моя ровесница по имени Гуля? Женщина округлила глаза и смерила меня взглядом сверху донизу, поинтересовавшись, зачем мне эта Гуля. Я удивилась такому вопросу и объяснила, что жила в этом доме в детстве и что Гуля была моей подругой. Женщина сделала строгое лицо и отрезала: «Не вздумай! Гулька? Она же притон держит у себя в квартире. Таких вот, как ты, заманивает, и потом имеют этих девочек мужики по несколько сразу.»
В голове помутилось, и, когда женщина вышла на своём этаже, я нажала кнопку на первый.
Может быть… если бы я не переехала, осталась… Может быть… если бы не перестройка… Может быть… если бы не… Этот дом, эти стены, что оберегали меня здесь когда-то, стали пугающими, враждебными. Мне хотелось плакать. Но слёзы почему-то не шли наружу, сгущаясь где-то в груди в ледяной комок. Я вышла из подъезда дома, в котором больше не осталось ничего моего. Не оборачиваясь, дошла до трамвайной остановки. Чувство испуганности помешало проверить, правда ли то была... Или случайная попутчица в лифте попутала, или запутала...по каким-то своим личным причинам. Это остаётся неизвестным. Но дом, который я считала своим, где когда-то все любили меня и улыбались мне, оттолкнул меня. И возвращаться больше не хотелось... Так вот я и познала истину о невозможности войти в одну реку дважды…
Комментариев нет:
Отправить комментарий