1.
Олеся сидела на корточках перед парнем. Ему было на вид не более двадцати лет, хотя, какой может быть вид, если лицо в грязных разводах, а грудь обмотана окровавленным тряпьем. Ну что ж, надо тащить к санитарной палатке. Подхватив парня под плечи, медсестра поползла дальше от передовой, ближе к лесу.
Ночью пришел врач, попросил подежурить возле прооперированного. Олеся сонно поплелась в палатку.
- Вот наш боец. Присмотри до утра, будет жар - буди меня, я там, на топчане прилягу.
Сестра села на пол возле раненого и, чтобы не заснуть, стала разглядывать его лицо. Это был тот парень, которого она сегодня принесла первым. Бледное лицо уже было очищено от следов грязи, ресницы подрагивали, но дышал парнишка ровно и ничего не вызывало опасений за его жизнь.
- Ты поправишься, обязательно. У нас такой врач, ты знаешь, Александр Валентинович! Он с того света уже не одного бойца вызволил, вот и тебя прооперировал, теперь все будет хорошо. - Олеся начала говорить, тихо, рассуждая сама с собой. Она часто разговаривала вот так с тяжелыми, ей это посоветовала старая фельдшерица, которая работала в госпитале в городе. - А у меня вот братишка тоже на войне, такой же, как ты, ему в апреле двадцать исполнилось. Он прислал нам одно письмо, что попал в хорошую часть, что командир им - как отец, и что готовятся они к большому наступлению. И фрицев победят непременно. Где же сейчас брат, я и не знаю, уже полгода писем не было. Живой ли? Я верю, что живой. Ты же жив и он тоже жив...
Так незаметно пролетела ночь. Олеся сменилась и теперь была её очередь прикорнуть в углу палатки.
От шума и топота ног сестричка проснулась. Из палатки два бойца выносили кого-то.
- Что это? Куда вы его?
- Умер он, сестренка. Умер.
Она сорвала пилотку с лица лежащего на носилках бойца. Это был тот, с которым она сидела всю ночь.
- Как же это? Как же? - И горькие слезинки покатились из её глаз...
2.
Повсюду шло наступление. Олеся тряслась с медикаментами в кузове, скоро будет город. Писать письмо маме было неудобно, но другого времени могло не найтись. Из города Олеся надеялась отправить посылку домой. У неё были припрятаны две шоколадки и пачка чая. Ей когда-то дал комдив, который приезжал с инспекцией в их батальон. Спросить маму о брате? А если она тоже не знает, где Паша, и надеется, что знает Олеся? «Нет, напишу только о себе и достаточно», - решила сестричка.
Грузовик въехал в город. Разбитые улицы и серые, а местами - и черные от пороха, дома.
- Как же мы будем жить вот здесь, в таких городах, когда закончится война? - спрашивала себя Олеся. И сама же отвечала, - Ничего, отстроим заново, справимся, главное, что войны уже не будет.
Прибыв на пункт сбора, Олеся отпросилась у Александра Валентиновича по неотложным своим делам. Расспросив прохожих, она добралась до почтового отделения. Хвост очереди был на улице. Солдаты курили, один наигрывал на аккордеоне. Олеся стала в очередь и, слушая аккордеон, задумалась и замечталась. Она представляла, как мама получит посылку, как рад будет младший братишка, которому вот уже через месяц должно исполниться пять лет. Когда Олеся ушла на фронт, он был еще совсем маленький, смешно бегал за курами во дворе и, в приливе великой любви ко всему живому и пушистому, душил в объятьях кота Ваську...
Кто-то потряс Олеську за плечо:
- Девушка, вы последняя?
- Я, - Олеська обернулась… и обомлела, - Па-а-ашка-а-а! - на этот крик обернулись все солдаты, стоявшие неподалеку.
- Пашка, родненький, Пашка, живой, что же ты… где ты… не писал, ни весточки, Пашкаааа... - и слезы потоком хлынули из олеськиных глаз. Она размазывала их по щекам и чувствовала их сладковатый вкус.
Олеся сидела на корточках перед парнем. Ему было на вид не более двадцати лет, хотя, какой может быть вид, если лицо в грязных разводах, а грудь обмотана окровавленным тряпьем. Ну что ж, надо тащить к санитарной палатке. Подхватив парня под плечи, медсестра поползла дальше от передовой, ближе к лесу.
Ночью пришел врач, попросил подежурить возле прооперированного. Олеся сонно поплелась в палатку.
- Вот наш боец. Присмотри до утра, будет жар - буди меня, я там, на топчане прилягу.
Сестра села на пол возле раненого и, чтобы не заснуть, стала разглядывать его лицо. Это был тот парень, которого она сегодня принесла первым. Бледное лицо уже было очищено от следов грязи, ресницы подрагивали, но дышал парнишка ровно и ничего не вызывало опасений за его жизнь.
- Ты поправишься, обязательно. У нас такой врач, ты знаешь, Александр Валентинович! Он с того света уже не одного бойца вызволил, вот и тебя прооперировал, теперь все будет хорошо. - Олеся начала говорить, тихо, рассуждая сама с собой. Она часто разговаривала вот так с тяжелыми, ей это посоветовала старая фельдшерица, которая работала в госпитале в городе. - А у меня вот братишка тоже на войне, такой же, как ты, ему в апреле двадцать исполнилось. Он прислал нам одно письмо, что попал в хорошую часть, что командир им - как отец, и что готовятся они к большому наступлению. И фрицев победят непременно. Где же сейчас брат, я и не знаю, уже полгода писем не было. Живой ли? Я верю, что живой. Ты же жив и он тоже жив...
Так незаметно пролетела ночь. Олеся сменилась и теперь была её очередь прикорнуть в углу палатки.
От шума и топота ног сестричка проснулась. Из палатки два бойца выносили кого-то.
- Что это? Куда вы его?
- Умер он, сестренка. Умер.
Она сорвала пилотку с лица лежащего на носилках бойца. Это был тот, с которым она сидела всю ночь.
- Как же это? Как же? - И горькие слезинки покатились из её глаз...
2.
Повсюду шло наступление. Олеся тряслась с медикаментами в кузове, скоро будет город. Писать письмо маме было неудобно, но другого времени могло не найтись. Из города Олеся надеялась отправить посылку домой. У неё были припрятаны две шоколадки и пачка чая. Ей когда-то дал комдив, который приезжал с инспекцией в их батальон. Спросить маму о брате? А если она тоже не знает, где Паша, и надеется, что знает Олеся? «Нет, напишу только о себе и достаточно», - решила сестричка.
Грузовик въехал в город. Разбитые улицы и серые, а местами - и черные от пороха, дома.
- Как же мы будем жить вот здесь, в таких городах, когда закончится война? - спрашивала себя Олеся. И сама же отвечала, - Ничего, отстроим заново, справимся, главное, что войны уже не будет.
Прибыв на пункт сбора, Олеся отпросилась у Александра Валентиновича по неотложным своим делам. Расспросив прохожих, она добралась до почтового отделения. Хвост очереди был на улице. Солдаты курили, один наигрывал на аккордеоне. Олеся стала в очередь и, слушая аккордеон, задумалась и замечталась. Она представляла, как мама получит посылку, как рад будет младший братишка, которому вот уже через месяц должно исполниться пять лет. Когда Олеся ушла на фронт, он был еще совсем маленький, смешно бегал за курами во дворе и, в приливе великой любви ко всему живому и пушистому, душил в объятьях кота Ваську...
Кто-то потряс Олеську за плечо:
- Девушка, вы последняя?
- Я, - Олеська обернулась… и обомлела, - Па-а-ашка-а-а! - на этот крик обернулись все солдаты, стоявшие неподалеку.
- Пашка, родненький, Пашка, живой, что же ты… где ты… не писал, ни весточки, Пашкаааа... - и слезы потоком хлынули из олеськиных глаз. Она размазывала их по щекам и чувствовала их сладковатый вкус.
Комментариев нет:
Отправить комментарий