Часть 1.
" - Я не сумасшедший. Просто вы, ну просто вы - единственная. Больше никого нет. И никогда не было. Только вы.
- Это и есть самая настоящая болезнь."
Дж. Фаулз. "Коллекционер"
В тот день я сдавала зачёт по дирижированию, если вам это что-нибудь говорит. Дело в том, что я учусь в педагогическом вузе по специальности "Музыка", поэтому я обязана подчиняться требованиям своего факультета. Из нас готовят преподавателей музыки в школе, так что поневоле приходится изучать такие предметы, как дирижирование, педагогика, методика работы с хором, и тому подобную белиберду.
В хоре я тоже пою, а как же, попробуй не приди на хор, наша Борисова такую истерику закатит --- себе дороже. Я бы и дня не проучилась в этом заведении, если бы у меня была возможность уйти куда-нибудь в более крутое место, ну там в Гнесинку, я о Консе и не заикаюсь. Я хочу петь, может быть, преподавать вокал, вот поэтому я и терплю такие предметы, как дирижирование.
А что плохого в дирижировании, спросите вы. Ну, возьмём хотя бы наш репертуар, у нормального человека ничего кроме рвоты он вызвать, по-моему, не может. В этом семестре нас заставили петь цикл хоров на музыку Рахманинова, так, признаюсь вам честно, ничего более гадкого я в своей жизни ещё не видела и не слышала. Не знаю уж, как кому, а мне лично далеко не безразлично, какие слова я буду произносить во время пения. И пусть музыка будет самой что ни на есть ангельской, если слова ей не соответствуют, я ни за какие коврижки не соглашусь исполнять это произведение. Ну, а в хоре ведь не будут же спрашивать у каждого, нравится ли ему репертуар, вот и приходится петь что ни попадя.
Есть там, например, такое произведение --- "Неволя". Соловью, мол, в неволе не поётся. Не спорю, тема хорошая. Но как она выражена! Сплошное сюсюканье. "Отперто окошечко в клеточке твоей, будь счастлив, мой крошечка, улетай скорей". Вообще-то, согласно нормам русского литературного языка, ударение в слове "счастлив" должно стоять на первом слоге. И к чему эти уменьшительные суффиксы? Наша Борисова --- руководитель хора --- утверждает, что это, мол, соответствует авторской идее: даже такой мелкой твари, как соловью, нужна свобода, уважение его прав. С этим, конечно же, трудно поспорить. Но разве сюсюканье --- это не унижение даже для маленькой птицы? В том-то и соль, что, присваивая кому-то уменьшительный эпитет, вы тем самым ставите себя выше. На языке психологии это называется "ставить себя в положение родителя", а на мой взгляд, нет ничего хуже отношения "родитель --- ребёнок", в каком бы состоянии вы бы при этом ни находились: в подчинённом ли или в господствующем.
Наверное, я не совсем нормальная. Я вдруг вспомнила разговор с одной своей подругой, которая утверждала, что в женщине изначально живёт потенциальная потребность заботиться о ком-либо, поэтому роль матери для неё --- самая естественная, и мужики подсознательно ищут в нас именно этого. Может быть, сказала я ей, только вот искать во мне мать им придётся довольно долго, да и неизвестно ещё, найдут ли. Мне в принципе противны отношения, в которых нет равенства. Не знаю, может быть я ненормальная. Только не подумайте, что я выпендриваюсь, мне на самом деле это доставляет массу неудобств, потому что люди порой ждут от меня того, что я дать им не могу или не хочу. Нет ничего хуже, чем играть чужую роль, а ведь общение с окружающими часто предполагает именно ролевое поведение.
Меня вовсе не устраивает учиться несколько лет, потратить уйму времени и сил для того только, чтобы впоследствии стоять перед хором и разводить руками по схеме. Мне глубоко противно всё коллективное, а роль руководителя вообще невыносима --- ведь по сути это тоже постановка себя в положение родителя.
А на зачёте я дирижировала не хором вовсе --- кто ж меня до хора допустит, если я и в схеме-то путаюсь. Просто нужно было делать вид, что хор перед тобой находится, а в это же время концертмейстер тебе партитуру на пианино играет. Вот это у меня совсем не получается. У меня вообще с координацией какие-то проблемы, я даже танцевать из-за этого толком не танцую, так, по-пьяни как-нибудь, когда всё уже по-фигу становится. Когда ещё в школе училась, я пыталась танцевать, дома, конечно, на людях я боялась. И таким мне всё это диким показалось, то-есть ногами дрыгать и руками размахивать, что я так и не танцевала ни на каких дискотеках.
Когда начинаю дирижировать, у меня такое чувство, будто я обкурилась: душа отделяется от тела, руки сами по-себе что-то там выделывают, и тело тебе уже не подчиняется, ты его словно со стороны видишь и удивляешься, какой же ерундой тебе заниматься приходится. А тут ещё Борисова --- она у нас все зачёты принимает --- ухмыляться начинает, и что-то нашёптывает на ухо твоей дирижёрше.
Один мой знакомый назвал меня сильным человеком --- вот смех! Мол, моя сила состоит в том, что я не боюсь делать то, чего мне хочется в данный момент. Знать бы только, чего именно мне хочется. Всё чаще и чаще в последнее время на ум приходит фраза: "Счастье всем, даром, и чтоб никто не ушёл обиженным".
Счастье, по-моему, --- это естественное состояние человека. Ну и, конечно же, даром, потому что, когда к тебе приходит наконец-то заслуженное, заработанное и выстраданное счастье, то лучше бы его и вовсе не было. То есть, на мой взгляд, это ничем не отличается от принципа "ты мне --- я тебе". Зато, когда человек счастлив, по-настоящему счастлив, то вокруг себя он тоже начинает сеять радость и покой, тут уж кому чего хочется.
Кстати, я не представилась. Меня зовут Вера, но меня тошнит от звучания собственного имени. Сколько мне лет, я вам не скажу, потому что вы будете смеяться. Во всяком случае, выгляжу я намного моложе. Никто не даёт мне больше двадцати, ну и слава Богу! На самом деле, мне за двадцать. И то, что я никак не могу стать взрослой, меня сильно беспокоит. Мне просто неинтересны эти игры "в семью, в работу". Умру, наверное, если хоть месяц поживу, как большинство моих ровесников. Что же касается моей внешности... Ко мне недавно подошла староста нашей группы и сказала, что её отец видел видеозапись занятий нашего хора. Он ей сказал, указывая на меня: "Обрати внимание на эту девочку, она --- настоящая красавица, не из тех броских красоток, что рисуют себе лицо модными красками, её красота --- природная". Я ответила, что мне, конечно очень приятно, но всё же я постоянно употребляю косметику, правда, не в таких количествах, чтобы это было заметно. "Тебя, наверное, многие любят? --- спросила она. --- В твоём лице есть что-то роковое, как у трагической героини. В такое лицо влюбиться можно без памяти. Ты, наверное, сердца разбиваешь..." Я сразу вспомнила Настасью Филипповну. Лестно, лестно. Но красавицей я себя назвать не могу. Аристократизм и, наверное, духовность --- вот что её отец принял за красоту.
Вдруг вспомнилось, как я спросила однажды у мальчика, которого любила больше всего на свете, считает ли он меня красивой. В ответ я услышала неловкое молчание и фразу: "У тебя внешность... своеобразная". Своеобразная! Красота была у его тогдашней девчонки.
Когда я была помоложе, мужики почему-то очень приставали ко мне на улице. Я не сразу научилась их отшивать. То есть так отшивать, чтобы вообще подойти не смели. Тут всё дело в знаках. Знаете, есть такие неуловимые черты поведения, которые дают сигнал противоположному полу: "следуйте за мной". Вот от этих-то знаков я и постаралась избавиться в первую очередь, как только поняла, что к чему в этом мире. И то, до сих пор бывают проколы. Самое смешное, что все эти мальчики только делают вид, что у них чистые намерения. Они судят по внешности. Они ведь понятия не имеют, что я за человек на самом деле. Но им это и неинтересно. Они смотрят на меня, как на Женщину. То есть, видят во мне не человека, а мою социально-биологическую роль.
Это страшно, это когда тебя обезличивают. Приписывают какую-то социальную функцию: жена, мать, сестра, --- и обращаются к этой функции. Строят своё отношение к тебе на основе твоего соответствия данной роли и связанных с ней условностями.
Иногда мне хочется, чтобы, если у меня будут дети, они не называли меня мамой. Лучше --- по имени. Хотя и имя по большому счёту тоже мало о чём говорит. Не случайно же существуют толкователи имён. Значит, люди с одинаковыми именами обладают неким набором одинаковых качеств, надо только уметь эти качества выделять. Но ведь черты характера, поведения и внешности --- это ещё не ты сама. А где я сама? В чём? И можно ли меня назвать? Или зовут --- не словами, а только когда ты нужна?
А день был самый что ни на есть обычный --- 25 декабря. Даже близость Нового года не делала моё настроение более праздничным. Зато наши девки все как с цепи сорвались, перед зачётом в один голос поздравляли друг друга с Рождеством. Попробовали и ко мне подвалить. "Рановато для Рождества," --- довольно грубо оборвала я их. "Почему, сегодня ведь 25-ое?" "Насколько мне известно, на Руси испокон веков Рождество приходилось на 7-ое января, не правда ли?" Покрутили пальцем у виска и отстали от меня. Самое смешное, что они считают себя русскими, православными христианами, чёрт их всех возьми. Дуры. Черпают свою премудрость из отрывных календариков.
Как видите, настроение у меня было далеко не радужное. Погода, когда я вышла из института, тоже была так себе --- вроде и не оттепель, а под ногами до того слякотно, что на сапогах сразу же такая белая пакость выступает, не знаю, от чего, кто говорит --- от того, что кожа обуви её выделяет, а кто --- от того, что дороги у нас постоянно солью посыпают, чтоб не утруждать дворников работой.
Я двинулась потихоньку к метро --- мимо ларьков со всякими вкусными разностями, денег на них у меня всё равно не было. У самого входа народ всё время притормаживает, потому что скользко, и двери эти навесные могут больно ударить, если их не придержит впереди идущий. Меня это не особо трогает, что люди медлительны, если я никуда не тороплюсь, зато, если опаздываешь, а впереди тебя какой-нибудь лимитчик всё время тормозит... Есть в Москве одно место --- подземный переход на "Выхино", под железнодорожными путями. Там особенно приятно пройтись в выходной день. Как с метро сойдёшь, толпа тебе шагу не даст ступить самостоятельно, понесёт, куда ей вздумается, только успевай вклиниваться в нужном направлении. В переходе и так места мало, так ещё всякие там бабушки с сигаретами, торговки пирожками, цветами пристроиться норовят. Ещё какой-нибудь детина семь на восемь с такой же супругой и детишкой на закорках впереди тебя еле тащится... Мне всегда смешно становится, если я не одна, а с кем-нибудь из друзей иду, а друзья сразу ругаться начинают, особенно Алик, он всегда одну и ту же фразу говорит: "Ох, как люблю я таких неторопливых..." И не потому, что мы спешим куда-нибудь, а просто всегда хочется поскорее этот участок пути миновать, из толпы выбраться. Вообще-то забавно бывает, как в зоопарке.
Я даже в вестибюль не успела войти, как меня чья-то рука выхватила из людского водоворота и потащила за собой. Оборачиваюсь --- Боже мой, да ведь это Ганс! Ганс --- это прозвище. Вообще-то его зовут Юра, мы с ним когда-то в одном институте учились. А Гансом его ещё с детства называют, и ему это очень идёт, хотя Юра иногда обижается, говорит, у меня имя есть. Его отец --- военный. Служил в Потсдаме, там Ганс и родился. Их семья вернулась в Союз, когда Гансу было уже лет пять. Он кое-чему научился по-немецки, и на дворовых детей кричал иногда немецкими словами. Ну, а детям, понятно, это не нравилось. Они его фашистом, Гансом называли и на дверях его квартиры рисовали свастику.
Часть 2.
Вот мы с Гансом встали у стены, чтоб не мешать входящим, и разговариваем.
--- Ты куда направляешься? --- спрашивает он.
--- Да вот, зачёт сдала, домой еду. А ты?
--- Да ты не поверишь... Я на работу устроился, сегодня первая получка, хотел отметить, думал на склад зайти.
На складе, неподалёку от метро "Таганская" работает один наш общий знакомый, Толстый Лёша. Я к нему частенько после института забегаю, или в перерыв, когда лекций нет. Вообще-то мы все из одной компании --- я, Лёша, Ганс, Алик, --- но в последнее время не часто вместе собираемся. Вернее, Алик-то в своей однокомнатной квартире каждый день праздники устраивает, только я там редко появляюсь с тех пор, как музыкой заниматься стала. Ганс тоже изредка туда приходит, потому что его стали недолюбливать. Он теперь с какими-то фашистами пьёт. С настоящими фашистами, я не шучу.
Дело в том, что Ганс ещё мальчик. Да, да, не удивляйтесь. В свои неполные двадцать три года он ни разу не трахался с девушкой. Лично я не вижу в этом ничего плохого, но Ганс этого очень стесняется и постоянно рассказывает нам истории, будто он "уже". Но все его на смех поднимают, а он от этого только больше злится. Вот дурак, гордиться надо! А как напьётся, начинает, к тому же, нравственность проповедовать. Что, мол, трахаться только после женитьбы, или можно до, но только с той девушкой, на которой потом женишься. Не знаю, кто как, а я обеими руками "за". И женитьба здесь даже не при чём. Главное --- любить человека. Да, именно человека, а не его роль. Ведь девушки как рассуждают? Курит, пьёт в меру, зарабатывает чего-то там, на рожу не совсем уж страшилище --- чем не муж? Ну уж, извините. Это значит, им наплевать, что у парня там в душе творится, какой он человек. Главное, чтоб свою роль хозяина худо-бедно выполнял. А любовь --- она сродни влечению, думают они. Я так не могу. Всё-таки, ненормально я устроена. Для меня совсем невозможны никакие отношения с человеком, если я его не люблю. То есть если я не принимаю его целиком, всего, со всеми слабостями и недостатками. Может, в этом и есть что-то от материнского отношения, не знаю. Я ведь не в том смысле, что "мужчина должен управлять кораблём, который стоит на ладони у женщины". Этого я терпеть не могу. Пусть каждый своим делом занимается. Лично я --- пою. А он пусть хоть лётчиком будет, хоть ассенизатором, если ему так уж нравится. Вот только как человек он для меня всегда на первом месте будет. Не в том смысле, что он важнее, чем друзья. Я даже слов найти не могу, чтобы объяснить. Ну, вот мать своего ребёнка любым любит, больным, уродливым, неудачником. А для отца важно, чтобы ребёнок к чему-то стремился, чего-то там завоёвывал, добивался успеха. И тогда отец будет им гордиться и его любить. Это так у Фромма говорится. А по-моему, такая любовь и не любовь вовсе, а уродство какое-то. "Будешь хорошим, я тебя полюблю, нет --- пеняй на себя". Тоже из цикла "ты --- мне, я --- тебе". Я так никогда не смогу любить и не хочу, чтобы меня такой любовью любили. Ну, ладно, что-то я отвлеклась.
Ганс со своими проповедями, хоть и забавен, но очень надоедлив. Он ведь никого не слушает, когда пьян. Талдычит своё, орёт, руками размахивает.
А мне он чем-то нравится. Я, когда Ганса впервые увидела несколько лет назад, подумала, что он сноб, и что от баб у него, наверное, отбою нет. Он очень симпатичный --- стройный, лицо арийское. Только вот волосы рыжие, но это его совершенно не портит. Он их обычно отпускает, не настолько, конечно, чтобы хвостик сзади завязывать, но довольно длинно. В косухе всё время ходит, в сапогах-казаках. Мне нравится. Удивительно, что при такой внешности он очень застенчивый. Легко краснеет. Главное, он такой беззащитный со всеми своими россказнями и бравадой. Тоже ведь любви хочет, и не на месяц, а навсегда. В этом мы с ним похожи.
--- Ну, и как твоя работа, --- спрашиваю.
--- А, ерунда. Сутки через трое банк охраняю. Платят неплохо.
--- В институте-то восстанавливаться не собираешься?
--- Да вот, хотел. Рассказал об этом одной девчонке у нас на работе, секретарше, а она круглые глаза сделала: зачем, мол, такие приключения, лучше делом займись.
--- Каким ещё делом?
--- Не знаю... Намекает, наверное. Говорит: зачем тебе учиться, время тратить. Ты ведь красивый, высокий, у тебя хорошая профессия --- охранник.
Тут я засмеялась, Ганс тоже улыбнулся. Всё-таки, мы из другого поколения. Не из того, которое "выбрало "пепси", "о'К О.В." и "МФ-3". Мы ещё помним СССР, хотя с каждым годом --- это всё страннее. Мне даже иногда кажется, что такой, какой наша страна стала сейчас, она была всегда. Просто мы жили на каком-то заповедном островке. Для всех время текло по прямой, а для нас оно сделало небольшое ответвление, чтобы мы могли побывать в удивительном мире, где все говорили на русском языке, вступали в пионеры и в комсомол, а если по телевизору показывали фильм, то его смотрела вся страна, потому что он был единственный за вечер, и выходили книги и статьи в газетах, которые обсуждались в очередях за колбасой, и звучал по телевизору гимн "Союз нерушимый" под Новый год, а с Новым годом нас поздравлял не "Логоваз", а Брежнев, или его последующие ипостаси, и каждая новая песня Пугачёвой была событием года, я даже помню, что в 82-ом был "Миллион роз", в 84-ом "Айсберг" и "Расскажите, птицы", в 85-ом "Знаю, милый", "Балет"... Наверное, были и бездомные, голодные люди, люди, которые не могли себе позволить подарить ребёнку на Новый год пару апельсинов. Люди, которые годами мечтали о собственном угле. Люди, которые не могли найти работу по специальности. Конечно, были! Только сейчас их не меньше... Теперь мы все --- бездомные.
Из сумки Ганса красноречиво поблёскивало фольгой горлышко бутылки.
--- Вот, родители просили купить к празднику, --- пояснил он и неожиданно предложил, --- слушай, давай купим чего-нибудь и пойдём на склад.
Если у меня и было до этого желание скорее попасть домой, то после воспоминаний о прежних годах оно постепенно стало улетучиваться. Мы пошли к ларькам, и Ганс стал меня спрашивать, что я буду пить. Мне пить ничего не хотелось, я чувствовала, что уже пьянею от мигания лампочек в витринах киосков, от доносившейся откуда-то музыки, от запаха мандаринов. Вы никогда не замечали, что деньги в кармане в два счёта создают ощущение праздника? Конечно, праздник можно сделать и без денег, но с деньгами почему-то проще. Мы неспешно переходили от ларька к ларьку --- их там миллион, наверное, --- и Ганс всё время спрашивал меня, что я хочу из еды. Если вы читали "Лолиту" Набокова, то, наверное, помните, как они переезжали из города в город и Гумберт покупал Лолите всё, что она хотела --- мороженое, конфеты, журналы, наклейки, игрушки, платья... Вот это-то "всё, что душе угодно" и делает мир в один момент таким пьянящим и радостным. Я, конечно, никогда не злоупотребляю тем, что меня угощают. Но сама возможность невероятных и глупых покупок почему-то очень веселит. Гансу тоже было весело, он предложил купить ананас. Мы даже не подумали, зачем нам ананас, но он был таким весёлым фруктом, так забавно лежал на лотке среди апельсинов и бананов, что мы его тут же купили. А потом купили ещё бутылку "Сангрии", ликёр, солёные фисташки, чипсы, а напоследок Ганс вручил мне шоколадку с орехами.
Если честно, присутствие Ганса меня тоже сильно возбуждало. Не в том смысле, в каком вы подумали. Когда идёшь рядом с таким вот молодым беззаботным человеком и делаешь разные глупости, смеёшься, то обретаешь какую-то силу, жажду жизни. Походка становится лёгкой, и кажется, будто всё действие происходит не наяву, а в фильме, например, вы оба --- гангстеры, и только что банк ограбили, или, наоборот, вам предстоит поймать опасного преступника.
По пути на склад зачем-то зашли в кондитерскую, и пока Ганс стоял в очереди в кассу, я вдруг чуть не лишилась чувств оттого, что увидела вдруг, как все лежащие передо мной на прилавке конфеты, баранки, пастилки будут куплены и подарены (или просто --- даны) кому-то, и какой радостью осветятся лица и дарителя, и принимающего дар. И --- выше по течению времени --- увидела людей, которые делают эти лакомства, разных, даже и несчастливых людей, и даже невдохновлённых своей работой людей, и даже не задумывающихся над тем, что они творят. Но они --- помимо своего наёмного труда, присутствия или отсутствия желания, воли, --- уже породили и продолжают порождать радость для других. И я видела, как эта радость, --- ещё не проявленная, но уже получившая возможность вещественного проявления благодаря людям у конвейера, --- возвращается к ним обратно, и круг замыкается. И уже отсюда становится ясно, что в мире не должно оставаться ничего и никого, --- ни зверя, ни цветка, ни человека, ни явления, ни состояния, --- не освящённого ЛЮБОВЬЮ.
Это было, как озарение, и я долго не могла прийти в себя, по дороге на склад всё время искоса поглядывала на Ганса, пытаясь понять, знает ли он о чём-либо подобном, о чём только что узнала я.
На складе нас встретил не только Толстый Лёша, там был и Алик, и Жанна, которая изредка появлялась среди нас.
Они все очень обрадовались, что приехало угощение.
--- Я знал, я чувствовал, --- зашептал мне на ухо Лёша, потирая руки, --- что этот рыжеволосый урод железной поступью направляется в нашу сторону, чтобы принести нам стеклянные цветы. Цветы зла.
Он имел в виду напитки. А Жанну больше заинтриговал ананас. Я тут же разгребла мусор на столе, надорвала пакетики с орешками и чипсами, а Ганс разрезал ананас на газетке --- вот и вся сервировка. Слава Богу, на складе есть стаканы, и тот, кто не брезгует, пьёт из них. Вообще-то, они чистые, просто на складе нет горячей воды, поэтому приходится мыть их в холодной, а Лёша, к тому же, не из тех, кто тщательно моет посуду. Я хотела купить на склад какой-нибудь порошок для мытья стаканов, да всё как-то руки не доходили.
Сели мы вокруг стола, разлили спиртное и за неспешной беседой принялись поглощать ананас. Из нас не пил один Алик, он недавно закодировался, но ананас он тоже поел с большим удовольствием, а потом его шофёр позвал --- им надо было ехать, в магазин крекер отвезти, потому что Алик в этой же фирме, где Лёша --- кладовщик, экспедитором работает.
Я слегка запьянела, мне ведь, в принципе, немного надо, чтобы достичь первой стадии опьянения, я в последнее время почти не пью, зато вот с ног свалить меня можно только очень большой дозой. Водки, конечно, потому что всякая там "Сангрия" --- это одно баловство. Ликёры я вообще никогда не пью и терпеть не могу шампанское. Не понимаю людей, которые любят смаковать напитки. Для меня всё просто: если хочешь напиться, бери водку и опрокидывай рюмку за рюмкой, если хочешь слегка опьянеть --- пей вино. А вот коньяки да ликёры --- это я не понимаю, запах у них отвратительный, на вкус они все одинаковые, так какой от них прок? Не знаю, может у меня с осязанием что-то...
--- На той неделе я был в магазине "Дизель"... --- сообщил Ганс, разливая напитки по стаканам.
--- Где, где? --- переспросила я.
--- "Дизель", магазин такой есть на этой, как её... --- тут Ганс замешкался, потому что мы все постоянно путаемся в переименованных названиях станций метро.
--- "Китай-городе", --- подсказала ему Жанна.
--- Вот-вот, --- обрадованно закивал головой Ганс. --- Хотел себе джинсы посмотреть, но мне там ничего не понравилось.
--- Главное, цены там дикие, --- согласилась Жанна.
-- Да, и цены тоже. Да и сами джинсы каких-то неописуемых расцветок. Чёрт его знает, может сейчас мода такая. Я для вида там потусовался, хотел уже уходить, как меня заловила продавщица...
В этот момент Лёша расправился с последним ломтем ананаса, вытер губы носовым платком, и ехидно поинтересовался:
--- Симпатичная?
--- Да нет, лет тридцати пяти, --- возразил Ганс, и, когда до него дошёл подтекст Толстого, возмутился, --- да при чём здесь это! Я имею в виду, что сейчас так во многих магазинах на одного покупателя по пять продавцов, просто в магазин не зайди, они по пятам за тобой слоняются, делают вид, что посоветовать что-то хотят, а сами смотрят, чтоб ты чего-нибудь не украл, --- тут Ганс сказал совсем другое слово, но я его повторить не смогу. --- Да и на фиг мне их советы, я сам прекрасно знаю, что мне нужно...
--- Это они, как на Западе, делают, --- пояснила Жанна, --- думают: сервис.
--- Да уж, сервис... Так вот, подваливает ко мне эта, говорит: "Молодой человек, что вас интересует?" Я говорю, вот, мол, джинсы себе ищу. Она мне показывает какие-то: "Вот, посмотрите, самая модная модель". Я смотрю --- обычные варёные штаны, смотрю на ценник: двести двадцать долларов. Чего это, говорю, они у вас такие дорогие? А она мне: "Это авторская работа, видите, тут три полосочки параллельно выварены". Смотрю, действительно, возле кармана три маленьких полосочки, я и сам бы мог их при желании так протереть, только зачем? "Нет, говорю, такие мне не нужны", а она мне куртку протягивает, цена у неё тоже неслабая. Мне этот спектакль уже надоедать начал. "Нет, --- говорю, --- не носить мне этой куртки". "Что так?" --- спрашивает. "А то, --- отвечаю, --- что у меня на эту куртку вся зарплата уйдёт". А она смеётся: "Ну, вы не сразу можете её купить, накопите сначала". Я говорю: "Смысл-то какой", а она: "А что, у нас так многие ребята одеваются: купят куртку, потом на штаны копят, у них стимул к работе появляется, смысл в жизни". Тут уж я не выдержал: "Двадцать два года на свете живу, и что-то не слышал, чтобы смысл в жизни в том состоял, чтобы в "Дизеля" одеться...".
--- А она что, обиделась? --- спросил Лёша.
--- Да нет, не обиделась, рассмеялясь.
--- Ну и правильно, значит, не совсем дура...
Налили ещё по одной. Где-то на улице сработала охранная сигнализация у машины. Такая сигнализация, которая выдаёт подряд несколько рулад: от морзянки и милицейской сирены до первых тактов популярной мелодии.
--- То как зверь она завоет, то заплачет, как дитя, --- прокомментировал эти звуки Толстый Лёша.
Неожиданно мне стало хорошо и уютно, алкоголь начал оказывать своё гибельное воздействие. Передо мной в воздухе снова повисла фраза: "Счастье всем. Даром...", словно кто-то высветил её на экране большими мигающими буквами.
--- А помните, в застойные годы такие автоматы были, такой грузоподъёмный механизм, он выуживал из стеклянного ящика-аквариума разные побрякушки, рассыпанные на дне...
--- Да, да, я очень любила в кино перед сеансом в него поиграть, --- радостно отозвалась Жанна. --- Там за пятнадцать копеек можно было вытащить что-нибудь интересненькое.
--- Ерунда, --- возразил Ганс, --- там ничего хорошего вытащить было нельзя, только какой-нибудь копеечный набор зубочисток, а что подороже, ну там, зажигалка, или брелок, всегда выскальзывало из железных клешней...
--- А вот и нет! Я однажды выиграла пластмассовую лягушку! --- похвасталась Жанна.
--- Это что, --- вступил в разговор Толстый, --- я видел, как кто-то извёл много денег, пытаясь вытащить кубик Рубика...
Ганс возразил:
--- Это всё ведь можно было в любом универмаге купить, и кубик Рубика в том числе...
--- Конечно, можно было, --- согласилась я, --- но в том-то и дело, что это не так приятно, как достать на халяву.
--- Ну, не совсем ведь на халяву, пятнадцать копеек тогда тоже де...
Лёша не дал ему договорить:
--- Когда я был маленький, мы ездили в Тверь. Там в городском парке был такой автомат. Однажды я опустил пятнадцать копеек, ничего не достал, но автомат сломался и продолжал вынимать сувениры бесплатно...
--- И ты, конечно же, воспользовался этим...
--- А как же! Основательно набил себе карманы разной дребеденью, прежде, чем меня прогнали служители.
--- Нет больше тех автоматов, --- грустно отозвался Ганс.
--- Нет больше и тех призов, --- добавила я.
--- Это сладкое слово... "халява"... --- мечтательно произнёс Толстый, разгоняя руками клубы витавшего вокруг него дыма.
А я подумала, что вообще в детстве очень любила автоматы. Я мечтала, чтобы у меня дома был автомат, продающий билеты на электричку. Меня завораживало это событие, когда вместо брошенных в щель монеток из другой щели вдруг появляется билет. И это всё сопровождается таким особым хрустом. Мне вообще нравилось всё официальное, бюрократическое: справки, списки, документы. Но в основе действия касс-автоматов лежит закон сохранения...
Наверное, поэтому, я так люблю бывать в пищебумажном магазине. Для меня посетить отдел канцтоваров --- это просто праздник. Я могу часами выбирать себе ручку или ластик. Я всё время примериваюсь к ним, представляю, как буду держать их в руках. Подумать только, ведь на бумаге этих блокнотов можно написать гениальные стихи. Или признание в любви. Или письмо тому, кто уже не ждёт от тебя никаких писем. А в ручках таятся ненаписанные романы, повести. Здесь всё --- нереализованная возможность...
--- Поехали ко мне.
Передо мной возникло лицо Ганса, я поневоле вынуждена была прервать поток воспоминаний и оглядеться. Жанна махала мне рукой с порога, она снова торопилась по своим делам, Толстый оставил нас, ушёл в свой маленький закуток играть на компьютере.
--- И что мы там будем делать? --- резонно поинтересовалась я.
--- Что, что, ну как что... --- забормотал Ганс. В руке он держал уже ополовиненную бутылку шампанского, которое хотел подарить родителям к Новому году, но, видно, не выдержал.
Его взгляд... Я не могу вам описать его взгляд. Он делал вид, что ему всё равно. Но у него это не получалось. Я была нужна ему. Сейчас, в данный момент. Сегодня --- навсегда.
--- Дай хлебнуть, --- попросила я. Мне просто хотелось потянуть время. Не отказываться сразу, сделать вид, что всё возможно.
Когда-то, когда я была ещё совсем молодой и глупой, и никто меня не любил, я просто мечтала о том, чтобы вот так вот красивый мальчик предлагал мне какие-нибудь невероятные приключения. Нет, не просто красивый мальчик. Один-единственный мальчик, другого мне не надо. Представить себе, что Ганс --- и есть он, тот самый, единственный. Закрыть глаза. Подставить губы для поцелуя. Только поцелуй, ничего больше. Хотя бы поцелуй. "Счастья всем, даром..." Ничего не было.
Я переиграла. Пауза затянулась, и я поняла, что не смогу отказаться.
--- Я возьму тачку, --- еле ворочая языком, пробормотал Ганс, --- и мы едем ко мне.
--- Подожди, --- сказала я. --- Тачку не надо...
Пошла в туалет, чтобы вымыть стаканы, Лёша вылез из своей каморки и остановился в дверном проёме, глядя, как я склоняюсь над раковиной.
--- С ним поедешь? --- неожиданно резко спросил он, так, что я вздрогнула и внимательно посмотрела ему в глаза.
--- Ты слышал?
--- Слышал. И видел.
--- Что видел?
--- Как он на тебя смотрит.
--- И что?
--- И ничего. Бери его, он того стоит.
--- Ну и дурак, я не в этом смысле.
--- А я --- в этом.
Я лишь пожала плечами. Ничего не ответила. Дело в том, что Ганс с Лёшей... Они друг про друга такое рассказывали... Я толком и не знаю, что у них там на самом деле было. Началось всё с того, что Толстый прочёл "Эдичку", которого я ему подсунула. Потом "Эдичку" прочёл Ганс... "Обязательно сегодня же выясню у Ганса, чем они занимались с Лёшей на той вечеринке", --- решила я.
Часть 3.
Говорят, что вся русская литература пост-пушкинского периода написана "с Пушкиным в уме". Не знаю. Может быть. Лично мне Пушкин не нравится. Ну, разве что, два-три стихотворения. "Что в имени тебе моём...", "Рыцарь бедный". Вся моя жизнь пост-лимоновского периода проходит "с Эдичкой в уме". Мне эту книгу подруга подарила на день рождения, я в тот вечер дождаться не могла, когда все гости упрутся, чтобы засесть за чтение. Прочла, не отрываясь. Плакала.
Слышишь, Эдичка, пьяный ты или трезвый, в горе или в радости, в бедности или в богатстве, в болезни или в здравии!.. Знай, что есть в России такое существо, которое ходит по грязным московским улицам, и так же, как и ты когда-то по Нью-Йорку, ищет свою утраченную любовь. И не находит. Ну и пусть.
Было уже темно, когда мы с Гансом вышли со склада. Вот забавно, когда входили, был ещё день, когда стали выходить --- день кончился. Ганс всё время повторял, что мы едем к нему, наверное, боялся, что я откажусь. "Довезу его до дома, уложу спать, а сама слиняю," --- решила я. Вы удивляетесь? Ещё бы! Девушка, которая читает "Эдичку", пьёт водку, травку покуривает... Почему бы ей не быть шлюхой? Я не шлюха. И совсем не могу ею быть. Может, лучше б было, если бы могла. Мне даже трудно представить себе, как это --- трахаться без любви. Интересно, что люди при этом чувствуют. Что это? Онанизм вдвоём? Мне, например, противно, даже когда ко мне просто прикасается человек, которого я не люблю. Честное слово, стошнить может. Я пробовала. На одной вечеринке целовалась с одним парнем. Он мне понравился, а я в то время ещё питала иллюзии насчёт того, что могу смотреть на вещи проще. Хотелось попробовать, как это --- без любви. И что же вы думаете? Когда он попытался полезть ко мне под кофточку, я почувствовала неудержимые позывы к рвоте. Честное слово. Так, что мне пришлось извиниться и убежать в ванную. Мне было так плохо, я думала, я умру. Конечно, и выпила я в тот вечер немало, а как же, иначе и быть не могло --- на трезвую голову я бы ни за что не решилась на подобные эксперименты.
Ганс порывался поймать тачку, но я ему не позволила. Зачем? Время было не такое уж позднее, часов шесть, может быть, а мы были не настолько пьяны, чтобы не доехать своим ходом. Правда, народу в метро было много --- час пик, люди едут домой после трудового дня.
У схода с эскалатора стояла бабушка, возле неё в корзинке копошились два маленьких котёнка. На плакате, который бабушка держала в руке, было написано: "Люди добрые, помогите собрать на молоко!" Мы с Гансом переглянулись, и оба полезли в карманы за деньгами. Я высыпала всю мелочь, какая у меня была, а Ганс сунул какую-то купюру. Этой бабушке многие подавали. Котов почему-то больше жалеют, чем людей. Ну, у меня-то вообще к котам особенное отношение.
В вагоне мы встали в уголок, я --- спиной к стене, и Ганс заслонял меня собой от напора толпы. Он хоть и пьяный был, но держался хорошо. Мы молчали, я заметила, что он боится на меня смотреть, посмотрит искоса, и отводит глаза. Даже покраснел, когда я перехватила его взгляд. Забавно.
Постепенно народу в вагоне поубавилось, и я огляделась. Со мной снова что-то такое начало твориться, как днём в булочной. Всё поплыло перед глазами, я почувствовала, что улетаю, и попыталась зафиксировать взгляд на чём-нибудь одном. Какие лица вокруг... Сумрачные, усталые, одинокие. Но их так легко полюбить! Мне нестерпимо захотелось, чтобы на всех находящихся в вагоне людей вдруг накатила такая же волна любви, и глаза их засияли счастьем. К мужчинам почему-то легче отнестись с любовью, в них есть что-то детское, наивное, даже в самых противных. В женщинах это встречается реже, их лица тронуты неприятным выражением заботливости, от этого они выглядят наседками. Но если стянуть с них эту материнскую самоуверенность, наверное, в каждой проснётся маленькая девочка, тоже достойная счастья и любви.
Мы вышли из метро, и Ганс решил вдруг зайти на "ВДНХ", чтобы купить какого-то заморского корма для его кота. Оказалось, что корм для кота --- это только предлог. Он остановил меня возле ларька с джинсами, и требовал, чтобы я ему сказала, какие джинсы нравятся мне.
--- Тебе ведь носить, не мне, --- попробовала возразить я. --- Сам и выбирай.
Но Ганс начал канючить, чтобы я ему помогла. Он чуть было не купил женские "стрейч", резиновые, которые обтягивают ноги, но я его отговорила, мол, все смеяться будут. Лучше уж просто узкие, но мужские. Всё-таки у Ганса довольно педерастические вкусы. Но мне нравится, как он одет.
Наконец, Ганс выбрал себе чёрные узкие штаны, и тут с нами произошло вот что. Не успели мы отойти от ларька, как к нам подвалили две какие-то девицы. Не то, чтобы страшные, но было в их внешности что-то отталкивающее. Они на иностранок очень были похожи. Из тех, кто носит длинные мешковатые юбки и вязанные шапки с помпонами.
--- Здравствуйте, можно с вами поговорить?
"Нельзя," --- хотела было уже сказать я, потому что поняла, что это из какой-нибудь секты, сейчас много этой грязи развелось, раньше их не было, но Ганс тормознул меня за рукав, и подмигнул, мол, давай позабавимся.
Девицы так старательно улыбались, изображая из себя иностранок, что меня чуть не стошнило.
--- Можно у вас спросить, вы верите в Бога?
Это их традиционный вопрос. Такое впечатление, что они даже говорить по-русски не умеют. Свои предложения строят по законам английской грамматики. Как будто, в своём мозгу они говорят по-английски, а для нас, дураков, переводят.
--- Ну, допустим, верим, --- ответил за нас обоих Ганс. Я стояла, молчала, боясь выдать себя ненавистью.
--- Мы хотели рассказать вам о Библии... --- елейным голоском запели они, но Ганс их возмущенно перебил:
--- О Библии?! Я могу рассказать вам о Библии куда больше, чем вы мне!
С этими словами он потащил меня в сторону от продолжавших глупо улыбаться девиц. Они, кажется, пропищали что-то о пожертвованиях, но Ганс только рукой махнул.
Я подумала, что это --- знак. Знаете, любое неожиданное происшествие можно трактовать, как знак. Нужно только уметь их распознавать и понимать правильно. Порой Провидение вкладывает в реплики случайных прохожих гораздо более значительный смысл, чем кажется на первый взгляд. Вопрос о времени может быть указанием, например, поторопиться, или, наоборот, не спешить. А может стать и более глобальным сообщением, всё зависит от контекста ситуации. Если мир --- театр, люди --- актёры, то знаки --- это реквизит. Сами знаете, чей. Великий Реквизитор.
Впрочем, я так и не смогла понять, о чём должна сообщить мне неприятная встреча с двумя сектантками.
Остановились возле лотка с кошачьей едой, и Ганс выбрал коробку каких-то катышков, сказал, его кот их очень любит. Было уже совсем темно, окна торговых палаток светились по обеим сторонам дороги, и это возродило у меня ощущение праздника.
--- Давай, купим чего-нибудь домой? --- предложил мне Ганс.
Я попросила его купить мне пакет чипсов. Себе он взял бутылку пива, которую тут же выпил, и ещё бутылку шампанского домой, взамен той, которую мы выпили на складе.
Вдруг в витрине с игрушками мы увидели плюшевого кота. Он был, как настоящий. Такой, не толстый, серый, с очень недовольным лицом. Ганс знал, как я отношусь к котам.
--- Хочешь, я его куплю тебе? --- спросил он, и полез уже, было, за деньгами. Я его остановила, просто вцепилась в руку.
--- Не надо... --- говорю.
--- Почему?
И тогда я рассказала ему историю. Про человека, который очень любил плюшевых игрушечных котов. Их на одном заводе делали, он только таких любил. Сначала купил одного, потом другого. И всё думал: "Этих-то я купил, им ничто не угрожает, а ведь там ещё другие такие же остались, бедные..." Он всё думал, что котам без него плохо, так он их любил. Ему пришлось устроиться на две работы, чтобы покупать котов. Скупал их целыми партиями из магазинов, как только их привозили с фабрики, чтобы его никто не опередил. Заболел от истощения и от мысли о том, что не может любить такое большое количество котов с такой силой, как если бы их было немного. И тут у него умирает родственник, и оставляет ему богатое наследство. И он покупает всю фабрику, выпускавшую этих котов, и останавливает производство. Только это его и спасло.
Не знаю, понял ли Ганс что-нибудь, но возражать не стал. Взял себе ещё пива. Тут же захмелел и стал предлагать купить мне что-нибудь из одежды. Мы шли вдоль вереницы киосков, и разглядывали вещи, выставленные в витринах. Мысленно я примеряла на себя те наряды, которые мне особенно нравились. Если бы я шла одна, я ни за что бы не позволила себе такую дерзость. Мой принцип --- не заглядываться, чтобы не сожалеть. Дело в том, что я бедна. Живу, чем Бог пошлёт. Подрабатываю, печатаю на машинке, но этого еле на еду хватает. Из одежды у меня --- джинсы да свитер. И ничего. Если закрыть глаза на всеобщее изобилие, мысли об одежде меня посещают редко. Как вы могли заметить, я не кокетлива. Те, кто меня любят, любят меня в том виде, какая я и есть. Хоть в дерюге. Зато стоит позволить себе помечтать о нарядах, как мысль начинает работать в практическом направлении --- где взять денег. Лучше не забивать себе этим голову, а то всё время жизни уйдёт на то, чтобы зарабатывать себе на гардероб. Веселиться станет некогда. Да какое там веселиться, просто жить.
По-моему, мода --- это попытка заставить людей приобретать то, что им на самом деле не нужно. Раньше новую вещь покупали, когда изнашивалась старая, а теперь гардероб обновляют чуть ли не ежесезонно. От этого вещи обесцениваются в духовном смысле. Раз немодно, значит --- за борт.
Ганс всё порывался купить мне джинсы. Такие, которые ему понравились, чёрные "стрейч", говорил, я, мол, всё равно эти деньги пропью. Конечно, эти джинсы мне бы они очень пошли, у меня фигура стройная, но я ему не позволила ничего покупать. Мне само его намерение было приятно, а исполнение могло бы только всё испортить. Терпеть не могу чувствовать себя чем-то обязанной.
Весело хохоча, влезли в троллейбус. Уже и не помню, что такое мне там Ганс говорил, наверное, анекдоты рассказывал, я их терпеть не могу, но мне всё равно было очень смешно. На нас все оглядывались, а меня это только забавляло. Я чувствовала свою причастность к миру людей, и мне было тепло от этого чувства. Наверное, я много теряю от того, что не могу быть, как все. Такой уж я урод. Меня не увлекают видеофильмы и компьютерные игры. И другие игры. Например, в "дочки --- матери". Конечно, если бы со мной был рядом человек, которого я так люблю, то вопрос бы так не стоял. Но иметь ребёнка ради того, чтобы иметь ребёнка... Я этого не понимаю. Ребёнок --- гость в доме. Его нельзя вылепить по своему образу и подобию. Он требует внимания, заботы и уважения. Всё очень сложно.
А вообще-то я влюблена в массовую культуру. У меня даже есть утопическая мечта встать во главе индустрии китча. Взять под свою опеку все сферы жизни обывателя: от искусства (сериалы, поп-музыка, любовные романы), до культуры поведения (жеманство, псевдоинтеллектуальные разговоры о летающих тарелках и книгах Франсуазы Саган). Вопреки традиционно сложившемуся взгляду на моду: прогноз того, что будут носить завтра, --- я бы шла на поводу у вкусов толпы. Свои модели я собирала бы по кусочкам в подворотнях, на улицах, в метро. Жесты, интонации, лексикон --- вот из чего бы я по крупицам лепила бы своего идола --- Среднего Обывателя. Просто я чувствую зависть от того, что не могу увлечься их интересами, которые помогают находить смысл в существовании, вернее, помогают вовсе не искать его.
Естественно, что после пива Ганс захотел в туалет. Но стеснялся сказать мне об этом, только стал подгонять, когда мы сошли с троллейбуса, пойдём, мол, быстрее. Я сначала не поняла, а потом говорю:
--- Что ты мучаешься, зайди за угол, я тебя подожду.
Он покраснел сказал:
--- Только ты не смотри.
--- Вот ещё, больно надо, --- фыркнула я. Мне его жалко стало, у него вид был такой несчастный, беззащитный. Я, наверное, даже полюбить его могла бы в тот момент. И не только в тот.
Вернулся он уже совсем другим. Весёлым, самоуверенным. Это меня тоже почему-то растрогало. "Немного же человеку надо для счастья," --- подумала я. Не скептически, наоборот, с теплотой.
--- Родителей нет! --- радостно сообщил Ганс, когда мы вошли в квартиру.
"Слава Богу! --- подумала я. --- Только родителей мне ещё и нехватало..."
Он провёл меня в большую комнату, которая во многих семьях почему-то называется "залой", и сказал, что попробует приготовить что-нибудь поесть. Я предложила свою помощь, но он отказался наотрез, ну, я и не стала настаивать, терпеть не могу что-то делать по кухне.
Терпеть не могу работать вообще. И не подумайте, что я какая-нибудь там бездельница. Заниматься музыкой, например, я могу по многу часов в день. Только я не считаю это работой, для меня это --- наслаждение. Наслаждение, за которое, я надеюсь, в один прекрасный момент мне начнут платить деньги.
Пока Ганс возился на кухне, я включила телевизор. Дома у меня своего телевизора нет, да и если бы был, у меня всё равно нет на него времени, а в гостях я всегда с удовольствием смотрю разные глупые фильмы и передачи. Если хозяева квартиры по совпадению, тоже оказываются неумными, или начинают вести неинтересные для меня разговоры, телевизор создаёт для них выгодный фон, потому что людей, глупее, чем герои телепрограмм, я ещё не видела.
Пощёлкав каналами, я поняла, что кроме какого-то жуткого фильма, смотреть вроде и нечего. Стала смотреть фильм, уютно расположившись на диване. Ко мне пришёл Гансов кот, он оказался гладкошёрстным, чёрно-белым и довольно толстым. Я попыталась его поймать, но вскоре оставила это занятие, потому что кот был чем-то похож на своего хозяина. Слегка трусоват. И недоверчив.
Пришёл Ганс с бутылкой шампанского и коробкой конфет.
--- Это моей маме в школе подарили, --- пояснил он, --- у неё этих коробок --- завались.
Мама Ганса работает учительницей в школе, а папа --- военный. Очень строгие, серьёзно. Однажды Гансу разнос устроили, когда, придя с работы, застали его в одной комнате с девушкой. Ганс тогда ещё в школе учился, это была его первая любовь, которую он до сих пор забыть не может, каждому встречному-поперечному про неё рассказывает. У них ведь ничего такого и не было, даже и не целовались, да она его и не любила по-моему. А для его родителей сам факт, что он в одной комнате с девушкой, наедине --- как красная тряпка для быка.
Ну и что, мои не лучше. Они, наверное, думают, что, когда я домой не прихожу, значит, сплю с кем-нибудь. Я их и не разубеждаю. Всё равно не поверят. Вообще-то я обычно в квартире у Алика ночую. Он недалеко от меня живёт, всего две остановки на метро, казалось бы, могла бы и до дому добраться хоть в час ночи, но часто так случается, что всё самое интересное начинается после часу: гости все, в основном, поздно приходят, все ведь работают днём, или чем-то ещё заняты, а значит, и самые интересные разговоры, и самое курение, и питьё --- только после часу.
На всякий случай я спросила:
--- А родители меня сегодня не застанут? Может, лучше пойду я, а?
--- Никуда ты не пойдёшь! Они поздно придут, часов в одиннадцать...
Ганс сказал это с некоторой злостью, с нажимом, было видно, что мысль о приходе родителей его и самого нервирует, только он старается держаться.
--- Будешь шампанское?
Я попыталась возразить:
--- Может, не надо, ты же его, вроде, для родителей купил...
--- Я им ещё куплю, --- спокойно сказал он и разорвал фольгу на бутылке.
Я поняла его. Ганс хотел напиться, почувствовать себя раскованнее... "Бедный ягнёночек!" Впрочем, мне тоже не мешало добавить в себя напитка для того, чтобы окружающий мир потерял черты реализма.
На экране мерцали тени призрачных людей, поблёскивала ёлка в углу комнаты... Опорожнив свой бокал, Ганс сел возле меня и положил руку мне на плечо. Мне, наконец-то, стало странно.
--- Что это за фильм? --- спросил Ганс после неловкого молчания.
Часть 4.
По зелёному полю медленно и с достоинством перемещалась фигура Екатерины Васильевой, а вслед за ней торопливо семенил какой-то толстый мужичонка...
--- Не знаю, --- ответила я. --- Когда я включила, он уже шёл.
--- А, знаю, я его уже смотрел, это про то, как её в молодости из города выгнали за то, что застали в сарае с этим мужиком. А она потом разбогатела, а городу зачем-то деньги нужны были, у них какая-то реликвия там поломалась, и она им обещала дать, если народ проголосует за то, чтобы убить того мужика...
--- Да?! --- удивилась я. --- Какой интересный сюжет. Мне он даже чем-то нравится.
--- Я так и думал, что тебе это понравится, --- горячая рука Ганса сильнее сжала моё плечо. --- Когда я смотрю этот фильм, я всё время тебя представляю. Когда-нибудь ты станешь такой же сильной, и отомстишь тому, кто тебя обидел...
Я чуть не поперхнулась шампанским:
--- А... откуда ты знаешь?
--- Ну, ты такая... Можешь быть, как Железная леди. Не всегда, но бывает. В тебе есть какая-то целеустремлённость.
--- Да нет, я не об этом, я про обиду...
--- Ах, это... Толстый говорил, ну, я и сам вижу.
Толстый знает обо мне всё. Да я и не скрываю. Может, у меня и были когда-то мысли: отомстить и тому подобное. Скорее, наоборот. Стать такой, чтоб он меня увидел, понял: я хорошая!
По-моему, самое приятное, когда тебе говорят, что ты хорошая. Не добрая, не красивая, а именно хорошая. В этом --- всё. И наоборот. Слово "плохая" --- как клеймо. Его нельзя опровергнуть.
Я могу стать кинозвездой, великой певицей, писателем-лауреатом. Но это ничего не изменит. Ему наплевать, какая я. Меня просто нет.
--- Кстати, давно хотел спросить у тебя, почему ты стала заниматься музыкой? Не подумай, что я тебя осуждаю, или смеюсь, но почему вдруг --- ни с того и ни с сего?
--- Я долгое время боялась признаться себе в том, чего я на самом деле хочу. Человек, которого я любила, вычеркнул меня из своей жизни... Думала, что всё поправимо, стоит только захотеть. Быть доброй, помогать людям, не думать о том горе, которое тебя постигло. Но от мыслей о нём никуда не деться. Я поняла, что, что бы я ни сделала, какой хорошей сама себе бы ни казалась, я для него не существую. Пустое место. И мне стало на всё наплевать. Это было освобождение, и вместе с тем --- смерть. Ведь это страшно, если ничего не хочется. Но ведь нужно же чем-то заняться, когда впереди у тебя долгая и скучная жизнь. Представь себе --- жизнь без любви. Жизнь без надежды на любовь...
--- И...
--- Я не могу жить тем, чем живёт большинство. Телевизор, романы. Нелюбимая работа. Я не могу жить сплетнями и гороскопами. Мне ненавистна коммерция. Но ведь что-то же нужно делать! Оставалось --- пение...
Я снова подняла глаза. На меня в упор смотрел маленький мальчик, которого кто-то обидел, обманул, может быть. И тогда я подумала, что этот взгляд я не раз встречала в своей жизни, что я пришла в этот мир, как раз для того, чтобы подарить этому мальчику, и другим таким же мальчикам и девочкам любовь, радость пребывания среди людей, общения с ними. Может быть, я --- и есть тот лучик, который свяжет его с окружающими, выведет из леса? Обнять его, утешить, отогреть, повести за собой, чтобы снова огни горели вдоль дороги, сказочно переливались витрины, и где-то впереди нас ждало освещённое окно, тёплая комната, чай на столе...
И я подумала, а как я могу это сделать? Хватит ли у меня сил подарить себя этим людям, спасти детей, уже начавших роковое падение --- в пропасть, из долины ржаного поля?
--- Можно спросить тебя об одной вещи? --- не удержалась я, вспомнив разговор с Толстым на складе. --- Ты и Толстый... Что между вами было?
Ганс засмущался, отпустил моё плечо. Весь как-то сжался, словно я его ударила.
--- Это было в мой день рождения...
--- Подожди, ведь я была на твоём дне рождения, --- перебила его я.
--- Да нет, не в этот год, в прошлый.
--- Да, вспомнила, я болела.
--- Ну вот, мы посидели, выпили. Были Алик, Толстый, Генсек ещё, Босх... --- он перечислил несколько знакомых мне имён. --- Родителей не было. Ребята курить пошли на лестницу, а я по телефону разговаривал. Вдруг в комнату входит Толстый. А у меня джинсы такие были, с дырками на коленках. Ну, Толстый садится рядом со мной на диван, и вдруг кладёт руку мне на колено. Я прямо обалдел. Думаю, что дальше-то будет? А он так сквозь дырку меня по ноге погладил. Я уже кончил по телефону говорить, но сижу, не встаю с дивана. Тогда Толстый ко мне наклоняется, и целует в губы. У меня аж дух перехватило. Решил созоровать. Взял и ответил на его поцелуй. Мы так ещё посидели обнявшись, а потом он говорит, пойдём в ванну...
--- И что?!
--- Дальше я не буду рассказывать...
--- Ничего себе! Ну вы, ребята, даёте!
Ганс покраснел, ничего не сказал, ну, я-то его понимала. И его, и Толстого. Годы, годы без любви. Любовь --- это дом. Беда в том, что дома нет. Дома нет --- а всё остальное можно пережить. Не хочу быть листиком перелётным. Хочу домой. Домой. Домой.
А что Ганс с Толстым пытались любить друг друга... Это ведь ты, Эдичка, во всём виноват! Прочли --- и отчаялись. И решились. Я им даже завидую.
Отдать себя. Всю, без остатка. В том-то и беда, что всю --- не возьмут. Покрутят в руках, наковыряют того, что нужно, как изюм из булочки, а остальное --- выбросят.
Я обняла Ганса одной рукой, а другой --- откинула с его лица спадавшие на глаза волосы. Он сам потянулся губами к моим губам...
Когда я целуюсь, я глаза зажмуриваю. Не знаю, почему. А тут открыла их. И Ганс тоже открыл. Близко-близко были его глаза. Поцелуй не получился, мы оба рассмеялись.
--- А почему ты с девушками не пробуешь? --- спросила я у него.
--- Да кому я нужен, я же пью...
--- Ну и что? Ты ведь потому и пьёшь, что несчастен. Будет любовь --- будет и счастье.
--- Не всё в жизни --- любовь.
--- Нет, всё! Не в смысле секса, а... Я не знаю, как сказать. Если ты будешь любить, мир тебе улыбнётся.
--- Наверное, но ведь я никого не люблю. Трудно найти девчонку, которая не ломается, не кривляется. Такую, как ты, например.
--- Не знаю, --- я опустила глаза. --- Зачем тебе, как я? Я ведь счастья тебе не составлю. Сам знаешь, что у меня на сердце. Но ведь есть же на свете неизломанные, нормальные. Ну и что, что кривляется, а ты её полюби, она и кривляться перестанет.
--- Как это --- полюби? Что же ты тогда не полюбишь?
--- Я --- другое дело. Легко подарить себя, если твоё сердце свободно. Но у меня в душе --- ад! Ты не знаешь ещё, что может быть ад на земле, и этот ад --- моя любовь.
--- Это болезнь...
--- Да знаю я! Только как её лечат?
Я --- это кто? Я совершенно не чувствую себя женщиной. Мой пол, моё тело --- это всего лишь маскарадный костюм, за которым прячется истинная сущность (а есть ли она? или за ней скрывается ещё что-то?). Я принимаю правила игры: живя в этом мире и будучи, по всем признакам, женщиной, надо вести себя определённым образом. Следить за собой, одеваться, краситься, если хочешь, чтобы тебя воспринимали положительно. В этих нехитрых действиях можно найти даже некоторый интерес, но не настолько, чтобы этот процесс захватил меня целиком. Но есть люди, которые всех себя вкладывают в то, чтобы соответствовать своему половому, или какому-то другому, чисто внешнему, признаку.
В принципе, я чувствую себя "человеком вообще", это, конечно, относительно, скорее, некоторой сущностью, субъектом, а иногда --- и объектом. И я верю, что коль пол --- это маска, то и любовь между людьми --- чувство внеполовое. Я имею в виду настоящую любовь, а не удовлетворение желаний. Стремление слиться, остаться в другом человеке. "И будут двое, как одна плоть..." Плоть --- это тело? Или что- то ещё? Два духа в один не сольются, но и не надо. Просто быть рядом. Finis vitae, sed non amoris.
Да ведь в этом-то и есть объяснение бисексуальности. Счастлив тот, кто нашёл свою любовь среди противоположного пола, но если нет... Ну и что? Дух святой свободно дышит там, где хочет. Значит, бисексуальность--- не болезнь, не игрища пресыщенных развратников. По-моему, гомосексуалисты --- это люди, которые интуитивно чувствуют, что их любовь надела "не тот" костюм. Не тот, который принят у большинства. Ну и пусть.
--- А у тебя есть на "видаке" какая-нибудь порнуха? --- спросила я.
--- На видаке нет, но папаша принёс журналы...
Ганс с готовностью полез в шкаф, чтобы достать их откуда-то сверху, и чуть не упал. Я поддержала его, и мы снова поцеловались.
"Плейбой". Указывая на фирменный знак "Плейбоя" --- зайчика с галстуком-бабочкой, я сострила:
--- Название русскоязычного варианта "Плейбоя" --- "Мазай".
--- Весёлые "зайчики", --- согласился Ганс.
Но в том-то и беда, что ничего весёлого в них не было. У моделей были такие лица, словно им дико нравиться показывать то, что следовало бы приберечь для более интимной обстановки с любимым человеком. Или я чего-то не понимаю... Глаза их выдают, по ним видно, что всё это --- обыкновенные люди, и им тоже хочется, чтобы их любили не за груди и попки, а за то, что они такие, какие есть. Порнуха --- это не призвание, это работа, за неё деньги платят, Чиччолина --- это всего-навсего маска. Я чуть не заплакала:
--- Убери это.
И всё-таки лучше жить совсем без любви, чем с нелюбимым человеком. Многие девушки выходят замуж только оттого, что "так надо". А мужики, наоборот, почему-то не хотят жениться даже на любимых. Никак не могу понять, в чём тут собака зарыта. Ведь если любишь человека, естественное желание --- быть с ним. Заботиться о нём. А они думают, что кто-то на их свободу посягает. По-моему, свобода --- это состояние внутреннее, его никто у тебя не отнимет, если ты сам не позволишь. А есть ещё такие ребята, которые думают, что для девушки быть чьей-то любовницей --- это предел мечтаний. Да, о любви многие мечтают. Чтобы, как в сказке. Но что-то не встречала я сказки, в которой прекрасный принц не стремится жениться на своей любимой. А они говорят: зачем тебе штамп в паспорте, главное --- чувство. Да кто же спорит? Штамп --- это гарантия социальной защищённости. Вот венчание --- это посерьёзней, для тех, кто верит, конечно. И не в том дело, что ты кому-то что-то обещаешь. Ты сам себе обещаешь. Помните, я говорила: намерение часто бывает важнее, чем его исполнение. Самое страшное, что всё это случается здесь, на этой земле, с твоими друзьями и близкими, и ты бессильна помочь им, защитить от произвола подонков. Впрочем, эти подонки --- те же люди. Бог знает, что у них в голове, и что им мешает искренне сказать своим девушкам: "Я не люблю тебя". Может, просто под "любовью" все люди понимают разное. Пора бы уж договориться о терминах, чтобы никто ни на чей счёт не заблуждался.
Никогда не думала, что мне придётся доказывать кому-нибудь, что семья, любовь, дом имеют для меня какую-то ценность. Говорить человеку, что люблю его, а в ответ слышать: "Я тебе не верю". Хочешь дотронуться --- и отдёргиваешь руку. Я шла к счастью, к любви, а попала в западню.
Тихо-тихо было в доме. Мы с Гансом сидели, обнявшись, в полумраке, и по нашим лицам скользил отблеск экрана, в глубине которого продолжали свою призрачную жизнь герои фильма.
--- Есть хочешь? Наверное, макароны уже готовы.
В голосе Ганса прозвучала забота. "Он настоящий, --- радостно подумала я. --- Вот здорово, если бы мы были мужем и женой". Наверное, мы ими и были в тот вечер.
На сковородке весело скворчали куриные ножки. В том, что Ганс умеет их вкусно приготовить, нет ничего удивительного. Этому искусству мы все обучаемся у Алика, когда живём в его квартире. Вот у кого талант повара. Он ничего не делает по рецепту. Только по вкусу, и ещё, может быть, по интуиции.
Зато с макаронами вышла оплошка. Не открывая крышку, Ганс слил воду, и только потом растерянно исследовал абсолютно пустую кастрюлю, от которой продолжал идти пар.
--- А куда же макароны делись? Я точно помню, что положил их, когда вода закипела...
"Это тоже знак," --- подумала я, но вслух произнесла совсем другое:
--- Ну, нету, и хрен с ними. Давай курицу есть.
За этим занятием нас и застала мама Ганса. Я её пару раз видела, когда мы у него собирались, ну и рассказы Ганса о родителях тоже сыграли свою роль, так, что я слегка оробела. Поздоровалась с ней, она сказала нам "приятного аппетита" и куда-то вышла.
--- Слушай, может, мне лучше уйти?
--- Никуда ты не пойдёшь! --- решительно сказал Ганс. Он почему-то принял очень воинственный вид, похоже, присутствие мамы настроило его на решительный рад. Я даже стала бояться, что он меня вообще из дому не выпустит, и придётся заночевать с ним в его комнате. Не того я боялась, что он меня принудит к чему-то, а того, что его родители про нас подумают.
Мама Ганса покопошилась где-то в прихожей и вдруг снова вошла на кухню, стала что-то там выгружать из сумок. Ганс вдруг вскочил со своего места, и, бросив небрежно через плечо: "Я в своей комнате, доешь --- приходи", --- скрылся за дверью. Я не могла сдержать улыбки, тем более, что спектакль, похоже, произвёл впечатление на Гансову маму. Она ничего не сказала мне, только удивлённо так посмотрела. Пробормотав какие-то извинения, я поспешно соскребла в миску для кота остатки курицы и тоже бросилась вон с кухни. Заперлась в санузле. Открыла кран и присела на край ванной, чтобы немного отдышаться.
Есть такая легенда, по ней даже опера написана. Впрочем, и саму легенду я почерпнула из книжки "Оперные либретто" в самом юном возрасте. Там какая-то Кэтлин отдала свою душу дьяволу в обмен на продававшиеся души других отчаявшихся людей. Силы ада так и не смогли поживиться своей добычей, ангелы отбили душу Кэтлин на пути в преисподнюю. В детстве у меня после прочтения этой истории создалось впечатление, что сделка откровенно мошенническая по отношению к дьяволу. И всё-таки мне нравилась идея, готовность Кэтлин обречь себя на вечные муки ради других людей. Зачастую нас учат спасать свою душу любой ценой.
В счастьи человек боится смерти, в печали --- бессмертия.
Я вошла в комнату Ганса. Он спал, лежал прямо в одежде в разобранной постели. Я села рядом, тихо, чтобы не разбудить его, и провела рукой по его волосам, погладила. Он не проснулся, только улыбнулся во сне. В этот миг мне захотелось обрести бесплотность, стать его ангелом-хранителем, навеять ему добрые, счастливые сны, а наяву подарить ему встречу с девушкой, которую он мог бы полюбить, а она полюбила бы его. Я прошла бы по жизни с ними рядом, и, незамеченная, радовалась бы их счастью, и берегла бы их от беды. Ничего такого, к сожалению, невозможно...
Я попрощалась с мамой, и вышла из подъезда в глухую зимнюю ночь. Слегка подморозило, с неба падал такой красивый искристый снег, а на душе у меня было легко и спокойно, впервые за много лет, словно огонёк зажёгся где-то в конце моего пути, и мне снова было куда спешить. Дорога вывела меня к станции "Лосиноостровская". На мосту над железнодорожными путями, меня попыталась остановить компания каких-то подвыпивших парней, они уговаривали меня ехать с ними что-то там отмечать. Я помахала им рукой, но не замедлила шага, и, словно нож сквозь масло, прошла через их строй.
Это знак, подумала я. Это знак того, что с меня сняты запреты на контакт со случайными прохожими, и я снова стала видимо проявляться в мире людей. Я не знала, к добру ли это или к худу, но чувствовала, что сегодня мир изменился вокруг меня.
Я влетела в готовый отправиться автобус, двери захлопнулись за моей спиной. Стёкла автобуса были густо заштрихованы морозными узорами, я отогрела для себя маленькое окошко, но оно тут же снова затянулась тоненькой корочкой льда, такое, что проплывающие мимо него деревья, казались сказочными водорослями. Я не заметила, на какой остановке сел возле меня молодой парень с алой гвоздикой в руке, просто почувствовала чьё-то к себе внимание, и подняла глаза. Он улыбнулся и протянул цветок мне, а я... Я почему-то даже не удивилась. Только поблагодарила. Ничего не значащий трёп, несколько комплиментов. На прощанье он поцеловал мне руку. "Вас, наверное, муж дома ждёт?" "Да, да, ждёт," --- подтвердила я.
И пришла домой в пустую комнату.
Комментариев нет:
Отправить комментарий