Жили мы так себе, жили при СССР... Ничего не лилось с экранов телевизоров - никакой чернухи-порнухи, всё чинно, размеренно. И только в семьях, в школах и дворах, а также в душах порой кипели страсти. Но вот d конце восьмидесятых - начале девяностых на нас хлынул поток всего сразу. Тут тебе и рассекречивания, и пересмотры исторических фактов, и ниспровержение идеалов со сбрасыванием героев с пьедесталов, и товарно-денежный бум (а сначала бестоварно-безденежный), и чёрт знает что такое. И, разумеется, во всей этой куче-буче многие кинулись искать потерянный высший смысл. Мне тогда было ещё мало и уже достаточно... В общем, самый возраст поиска Бога... Началось похождение, конечно, с православной церкви.
Зашла в церковь. Стою, вороню: так всё красиво, торжественно. Словом...да просто без слов! Тут бабушка подходит. Говорит. Строго так. "Ты почему к образам спиной стоишь?" Сверкнула она гневно глазами, да и отошла в сторонку. И ничего плохого-то, обидного не сказала. А как ударила. Оглядываюсь по сторонам. А там... Образа по всему периметру висят... Потому не стоять спиной к какому-то из них - это значит выйти вон из церкви. Заплакала я, да и вышла оттуда. Это сейчас я считаю себя, возможно, безосновательно, но достаточно закалённой, а тогда часто плакала по поводу и без. Всё вызывало во мне бурную реакцию с её самым тихим проявлением - слезами.
Через какое-то время всё-таки решила покреститься. В 19 лет. Ожидала, что со мной будет беседовать батюшка, наставлять, что-то рассказывать, учить. Но нас, группу крещаемых взрослых, поставили строем, как на пионерской линейке. Батюшка говорил быстро, его речь было не разобрать. Затем подошёл и попросил поднять юбку! Так прямо и сказал "подними юбку". Правда, увидев моё замешательство, прибавил: "освободи колено". Помазал чем-то колено, и снова "бу-бу-бу-бу-бу"... Вышла из церкви с таким чувством, что меня обманули... Но всё-таки крестик висел и грел какое-то время по иссякающей постепенно инерции желания верить...
Не помню уже, как и где, но познакомилась с пятидесятниками. Когда впервые зашла на их собрание, меня удивил приём. Такого радушия я не встречала нигде ранее. И все казались какими-то похожими друг на друга. Как потом оказалось, постоянными и главными участниками собраний были семьи верующих - а детей в них было от классических семи до бесконечности. Вот и были все похожими... Счастливые люди - казалось мне тогда... Но я не задавалась вопросом, где они скрывались и как нарожали и вырастили столько верующих, пока в СССР не было слышно об их существовании. Просто не тот возраст и не те цели у меня были...
Прочитала Библию вдоль и поперёк, Евангелие знала на уровне "где что находится", процитировать могла сходу по теме... И тут случилось то, что и должно было случиться: я начала задавать вопросы. Тем, кто считались самыми опытными. Но, к моему удивлению, почему-то на вопросы мне отказывались отвечать, ссылаясь на то, что я ещё новичок и что мне потом откроется. Как всегда, принимая всё сказанное буквально, я принялась ждать, когда же откроется. И открывалось. Но почему-то совсем не то и не так, как нужно...
И вот в нашу конфессию приехали американцы. Такие нарядные, свободно держащиеся на сцене... Это потом чёрно-белые американцы перестали удивлять, как пингвины по телевизору в соответствующих программах о природе. Но тогда... Всё это было в диковинку. Но меня удивило не это. Американцы - они, конечно, удивительные. И даже по-русски говорят. Но удивили свои сёстры, мои ровесницы и даже помладше. Они вились вокруг американцев, как плющи и барвинки, раскрывая бутоны с каждым новым витком. При этом теми же сёстрами мне было сделано и ещё пару раз повторено замечание, чтобы я не смотрела так страстно на брата Виталия, когда он пел на сцене под гитару. Потому что так смотреть нельзя. Но тут был явный парадокс: мне смотреть нельзя, а им можно даже потрогать, взять под ручку и кокетливо улыбаться этим американцам. В результате я, конечно же, на брата Виталия смотрела только искоса, а одна из сестёр вдруг почему-то и как-то быстро вышла замуж за одного из американцев и укатила к нему на родину. Такого мучения я не могла больше терпеть. Особенно возвращаться домой с Виталиком и его отцом в одном трамвае, не проронив ни слова.
Нет, я ушла из церкви не из-за Виталика. Хотя он оказался тем самым спусковым механизмом, который, щёлкнув, разрядил в меня сразу всю обойму парадоксов веры. Так я и осталась, дважды крещёная, не принятая ни одной церковью, без Христа за пазухой. Есть ли Он в душе? Есть. Но не уверена, что его зовут именно Иисус. У Него вообще не может быть имени. Потому что имя, как любое слово, ограничивает безграничное и при склонениях придаёт окончания бесконечному. И нужен ли Богу дом, и все эти моления и собрания?
Эти вопросы задал мне 1992 год. Но до сих пор у меня нет на них ответов. Так вот и стою на перепутье. И не решаюсь куда-то ступить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий