Александр Мецгер. "КАК ДЕД КАВУН НА УДАРНИКА УЧИЛСЯ".

Кто мог подумать, что дед Кавун на старости лет такое выкинет? Мало того, что днём от него покоя нет, так ещё и ночью однажды такой шум устроил, что собаки несколько дней ходили сонные, зевая от недосыпания. А предшествовало этому обычное событие: Дед Кавун выпивал с соседом и запели они песню. Какую, уже и не помнят, но сосед вдруг заявил, что дед поёт не в той тональности.
- Да я с детства эту песню пою!- возмутился дед.
- Ну, значит, у тебя слуха нет,- заявил сосед.
- Как нет слуха?- обиделся Кавун.- Да я лучше всех в молодости пел, а если захочу, так на любом инструменте за месяц научусь играть.
Тут сосед возьми да брякни:
- Да ты и на простом барабане за месяц стучать не научишься.
Зря он это сказал. Сосед, всё ж таки, мог бы и предположить, что до хорошего это не доведёт.
Ну, и поспорил с ним дед, что скоро вся станица будет приходить, слушать, как он на барабане стучит. На литр самогона поспорили.
В тот же день дед Кавун стал собирать свою ударную установку. Хорошо, что всё под рукой: бидон молочный, сковородка, две кастрюли. Оказывается, если их подвесить, то звук получается намного громче. Пришлось в посуде дырки сверлить, пока бабка Марфа не просекла.
Наконец, собрал он свою установку и ну по ней барабанить. Что тут было+.
Бабка Марфа с перепуга борщ на себя перевернула, собаки по всей улице такой лай подняли, что все соседи на улицу повыскакивали. Спрашивают друг у друга: " Что случилось?"
Первое неудобство дед испытал от своего концерта, когда просвистевшая кастрюля, в которой был борщ, врезалась ему в горб. Ну, а когда бабка увидела сковородку и дырявые кастрюли , висевшие вокруг Кавуна, то в деда полетели и табурет, и обувная щётка, и калоши. Это то, что попало в него. А сколько мимо пролетело, дед и считать не стал - пригибаясь, скрылся от мстительницы на грядке - в бурьяне.
- Как же я не подумал о старухе?- почесал дед голову, сидя под лопухом,- надо бы с ней договориться.
Сняв с огородного чучела рубашку, Кавун привязал её к тяпке и, как флагом, стал размахивать.
- Я предлагаю переговоры,- закричал он.
- Иди, иди,- процедило сквозь вставные зубы баба Марфа,- я тебе сейчас устрою такие переговоры, будешь у меня, как Штирлиц, скрываться. Это ж надо, столько посуды перевёл.
- Я всё компенсирую,- закричал дружелюбно дед,- выставляй счёт.
Так что после физического внушения, дед понёс еще и материальные потери. Бабка согласилась за две его пенсии простить ему: сковороду - из которой уже два года ела собака, две кастрюли, которые без того уже были дырявыми и без ручек, а также молочный бидон, в котором бабка кипятила воду. В обмен она обещала терпеть его тренировки на ударной установке. Но, чтоб стучал он на ней в конце огорода и после захода солнца. Она, конечно, не могла предположить, какие последствия может иметь такое соглашение.
После первой же ночной репетиции полусонные соседи стали требовать объяснений у бабы Марфы. Она отправляла всех к мужу. А Кавун, закрывшись на погребе, мирно спал. И снилось деду, как сосед несёт ему литр водки и извиняется.
Этим же утром у бабки Марфы произошло событие, которое она приписала деду: у козы случился выкидыш. Безуспешно она разыскивала супруга весь день - Кавун затаился.
Вторая ночь для Кавуна выдалась напряжённой: кто-то из соседей выстрелил солью в его сторону. Листья деревьев задержали заряд, но неприятный осадок в душе остался.
Этой ночью к лаю охрипших соседских собак присоединились собаки других улиц. Похоже, вся станица вспоминала деда, так-так ему всю ночь икалось.
Днём Кавун затаился на старом месте. Но он понимал, что его скоро вычислят, и придётся менять дислокацию.
Ночью кто-то из соседей запустил в него камнем. Но даже оскорбления и всевозможные сравнения, что неслись со всех сторон, и наносили ему неизгладимый моральный ущерб, не остановили деда Кавуна.
Перед рассветом к Кавуну зашёл сосед, с которым был затеян спор. В руке он нёс литровую бутылку - как знак своего поражения.