МИХАИЛ ВРУБЕЛЬ, НИКОЛАЙ РЯБУШИНСКИЙ и ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ
Во втором классе меня перевели из 211 школы, которая находилась на Писцовой улице, в школу № 205, где я проучилась до 5 класса. 205 школа располагалась совсем рядом с Петровским парком на улице 8 марта, что дало мне возможность в последующие годы излазить парк вдоль и поперек. Частенько, когда мы сбегали с уроков, или просто после уроков, путь наш лежал в Петровский парк. Помимо того, что там была чудесная зелень и можно было поваляться на травке, меня всегда привлекали старинные здания, которые там располагались. В мое время они находились в полуразрушенном состоянии, заброшенные , и в некоторые можно было забраться вовнутрь или заглянуть в окна. Начинались наши походы по окрестностям с Психиатрической больницы, которая располагалась как раз напротив нашей школы через улицу. В старинных в древнерусском стиле воротах, которые прикрывались неплотно, всегда была щелочка, в которую нам удавалось протиснуться. Территория больницы была большая с со старым садом, который уже одичал и зарос. Осенью мы воровали там мелкие яблочки, а весной ловили тритонов. Тритоны - это такие хвостатые земноводные существа, похожие на ящериц. Но ящериц всегда поймать трудно. А эти пресмыкающиеся были более медлительны, и в мелких прудиках у берега их достаточно легко было сцапать. Тритончики напоминали еще маленьких дракончиков, пятнистые или полосатые, с толстой бугристой кожей. Но главным их достоинством было то, что их можно было держать дома в банке с водой из пруда. В те годы на покупку аквариума с золотыми рыбками могли раскошелеться далеко не все родители. А тут тебе бесплатный аквариум в виде банки и бесплатные тритончики. Но после того, как два тритончика погибли у меня в банке, я дала зарок не держать живые существа в неволе.
Охота за тритонами обернулась для меня открытием и других неизведанных миров. Однажды, когда мы вылавливали тритонов из прудика, нас засек старик-сторож. Пытаясь его разжалобить, мы заявили, что состоим в кружке историков-краеведов, и нам очень интересно узнать историю этой больницы. Сторожу, как видно, было скучно и он нас провел по всей территории. В то время из старинных построек там оставался один двухэтажный домик, длинный, предлинный забор и какие-то деревянные хозяйственные постройки. Вот таким случайным образом я в первый раз узнала о докторе Ф.Усольцеве, художнике М.Врубеле и купце Н. Рябушинском. Конечно, все эти сведения вскоре провалились в глубины моей памяти, потому что в то время увидеть картины М.Врубеля у меня не было никакой возможности. В единственный раз, когда в школе наш класс повели в Третьяковку, нам , конечно, показали Репина, Саврасова, Шишкина и Перова. Впервые картины Врубеля я увидела много лет спустя, когда в 1963 году , занимаясь на подготовительных курсах для поступления в МГУ на искусствоведческое отделение. С тех пор Врубель стал для меня одним из самых любимых художников. В 60-е годы я все еще родолжала жить в нашем старом домике на Петровско-Разумовской и проходила мимо больницы на 8 марта, когда шла на метро Динамо. Я, конечно, вспомнила свое первое детское знакомство с фамилией Врубель, и решила поточнее выяснить обстоятельства пребывания художника в нашей психиатрической больнице.
Вкратце эта история для меня выявилась в таких очертаниях: в начале 1900-х годов для Михаила Врубеля, уже знаменитого, но очень противоречивого для многих , художника, проводника нового художественного направления символизм, наступили тяжелые времена. В это время Врубель заканчивал для выставки " Мир искусства" свою картину " Демон поверженный". Художник работал без продыха, по 17 часов в день, иногда ночи напролет. А.Бенуа вспоминал, что картина была уже на выставке "Мира искусства", а Врубель все еще продолжал переписывать лицо Демона. После эйфорического подъёма во время работы над "Демоном", у художника наступила долгая депрессия. Картина “ Демон поверженный» ещё висела на выставке, когда Врубеля пришлось поместить в одну из московских психиатрических лечебниц. В марте 1902 года В.Бехтерев обнаружил у него неизлечимую болезнь (сухотка спинного мозга), которая грозила сумасшествием. Прогнозы великого психиатра очень скоро сбылись. В течение полугода его состояние было настолько тяжёлым, что к нему никого не допускали, даже сестру и жену. Потом он начал поправляться. В феврале 1903 года Врубель вышел из лечебницы и поехал на отдых в Крым. Крым художнику не понравился, работать он почти не мог. В мае 1903 года Врубель вместе с женой певицей Н. Забелой и маленьким сыном Саввой приехал в Киев. Неожиданно Савва, только начинавший говорить, заболел . Через два дня его не стало. Вскоре у художника снова начались приступы болезни. После смерти сына Врубель превратился в почти постоянного обитателя психиатрических клиник. Его отвезли сначала в Ригу, потом перевели в клинику Сербского в Москву. К началу 1904 года Врубель почти умирал. Летом 1904 года его поместили в частную лечебницу доктора Ф. А. Усольцева, которая находилась в Петровском парке в окрестностях Москвы.
В Москве доктора Усольцева знали не только как крупного врача-психиатра, но и как любителя и ценителя искусства. В своей лечебнице, которую он предпочитал называть санаторией, Усольцев применял не совсем обычные методы содержания больных. Он считал, что больные должны жить в такой обстановке, которая бы как можно меньше напоминала им о болезни. Пациенты жили как бы в гостях, в одном доме с доктором и его семьей. Их не подвергали стеснительному режиму, они собирались по вечерам в гостиной для бесед и развлечений вместе с медицинским персоналом, для них устраивались концерты с участием певцов и артистов.
Высоко ценя искусство Врубеля, Усольцев уделял ему особенное внимание и надеялся на его полное излечение. Художник жил у него совершенно свободно, ему предоставлялись все условия для работы, и он часто уезжал домой, так как его жена Н. И. Забела поселилась неподалеку. Врубель начинает понемногу работать.
В это время он мало «фантазировал». Главным образом рисовал портреты врачей, санитаров, больных, навещавших его знакомых, делал пейзажные наброски из окна, зарисовывал уголки комнаты, предметы
Самыми замечательными среди рисунков, сделанных в больнице, являются несколько портретов — доктора Усольцева и членов его семьи. Карандашный портрет доктора Ф.А. Усольцева, выполненный в больнице, стоит на уровне лучших портретных работ Врубеля. К осени 1904 года художник почувствовав облегчение , едет в Петербург, поближе к жене Н Забеле, работавшей в Мариинском театре. Помрачение рассудка в это время еще сменялось периодами ясности, и тогда Врубель продолжал работал. Новый герой вытеснил прежнего Демона: в 1904 году Врубель пишет "Шестикрылого Серафима", по замыслу связанного со стихотворением Пушкина "Пророк".
В 1905 году Врубеля избрали академиком живописи. Это было последнее радостное для него событие. Весной 1905 года Врубель снова ощутил симптомы приближения недуга. Теперь, собираясь опять вернуться в клинику, он, как вспоминала его сестра, "прощается с тем, что ему особенно близко и дорого". Он пригласил к себе перед отъездом друзей юности, а также своего старого учителя Чистякова; посетил выставку "Нового общества художников", которому симпатизировал. В сопровождении жены и вызванного из Москвы Усольцева, Врубель посещает Панаевский театр, где впервые увидел Забелу. На следующее утро Усольцев увез Врубеля в Москву, в свой "санаторий" в Петровском парке.
Здесь в 1906 году произошла знаменательная встреча трех лучших представителей российской культуры того времени: Н.Рябушинского, М.Врубеля и В. Брюсова. Знаменитый московский меценат Н. Рябушинский, издатель журнала «Золотое Руно», задумал поместить в журнале серию графических портретов поэтов и художников, выполненных выдающимися мастерами. Портрет поэта — символиста Брюсова он решил заказать художнику — символисту Врубелю.
Семья миллионеров Рябушинских была хорошо известна в дореволюционной России. Их фамилия происходила от названия Ребушинской слободы Калужского наместничества, откуда они и вели свой род. Со временем фамилия поменялась с Ребушинского на Рябушинского.
Михаил Рябушинский работал приказчиком в Москве в купеческой лавке. В 1824 году он взялся за самостоятельную торговлю холстом, а через пять лет, скопив деньги, смог купить уже свой дом в Замоскворечье. Дело его процветало, и с годами ему удалось построить несколько текстильных фабрик.
К концу Х1Х века семейный бизнес сконцентрировался в руках третьего поколения Рябушинских – Павла, Сергея, Степана, Владимира, Дмитрия, Михаила и Федора. Плодотворное сотрудничество братьев привело к тому, что их фирма получила исключительный авторитет в деловых кругах.
Единственным , кто отказался быть в этой предпринимательской родственной связке, был младший брат Николай Павлович. После смерти отца он вышел из состава "Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями" и, получив свою наследственную долю родительского богатства, с головой погрузился в мир московской художественной богемы.
Фигура Николая Рябушинского и его начинания вызывали в московском художественном обществе в основном презрительное отношение. Его купеческое происхождение и хамское поведение никак не соотносились с утонченными устремлениями в новом искусстве. Большинство современников вообще не желали признавать Рябушинского в качестве проводника нового искусства. «Купчина», “хам», «издерганный поросенок», «Лаврентий Великолепный» (почему Лаврентий?) – какими только прозвищами не награждали капризного покровителя искусств. Ни его издательская деятельность, ни собственное творчество не нашли признания у современников. Между тем, время показало, что Николай Рябушинский обладал и вкусом, и настоящим чутьем на подлинно художественные вещи.
Рябушинский Н.П. связал свою меценатскую деятельность с отечественным изобразительным искусством. Он стремился стать организующим центром символизма, поднять его значение и авторитет в художественно-культурной жизни Москвы. Николай Рябушинский решил начать издание нового художественного журнала под названием " Золотое руно". Участвовать в этом проекте он пригласил: К.Сомова, Е.Лансере, А.Остроумову, Л.Бакста, А.Бенуа
Все они были выпускниками Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Дебютом группы стала выставка "Алая роза", состоявшаяся в 1904 в Саратове. Редакция журнала "Золотое руно" размещалась на Новинском бульваре, близ особняка Шаляпина . Но в 1907 - 1910 гг. Рябушинский построил себе виллу " Черный лебедь" на Нарышкинской аллее в Петровском парке, как раз недалеко от клиники Ф.Усольцева на Истоминском проезде. Вилла была спроектирована архитектором В.Адамовичем, внутренним оформлением занимался художник Павел Кузнецов, лидер группы " Голубая роза".
Мебель, которая изготавливалась для этой виллы по специальному заказу хозяина, была украшена маркой в виде черного лебедя. Этот же знак – в черном овале силуэт лебедя с надписью «Вилла Черный лебедь» – был изображен на всех салфетках, посуде, столовом серебре, бокалах и рюмках. Новоселье справлялось с невиданной пышностью, гости были поражены, едва вступив за ворота сада: они увидели дорожки, обрамленные рядами высаженных в грунт пальм, и клумбу перед террасой, сплошь засаженную орхидеями и другими экзотическими растениями.
У входа в сад был воздвигнут мраморный саркофаг, увенчанный бронзовой фигурой быка, – здесь должны были покоиться останки хозяина после его смерти. В саду бил фонтан, прогуливались павлины и фазаны, пели заморские птицы с невиданно ярким оперением. Но больше всего потряс гостей молодой леопард, сидящий на цепи в саду у собачьей конуры .«Черный лебедь» была одной из самых роскошных загородных дач ближнего Подмосковья и помимо всего прочего славилась исключительной коллекцией картин старой и новой живописи, которую собрал Николай Павлович.
Подражая Дягилеву , Рябушинский занялся также устройством художественных выставок. Первым его опытом в Москве была выставка "Голубая роза". Выставка открылась в 1907 в доме на Мясницкой. Выставка стала сенсацией в московском мире искусства. В выставке участвовали шестнадцать художников: Кузнецов, Уткин, Судейкин, Сапунов Н.Н., Сарьян М.С., Н. и В. Милиоти, Крымов, Арапов, Феоктистов, Фонвизин, Дриттенпрейс, Кнабе, скульпторы Матвеев и Бромирский. Всех их связывала общность эстетических принципов. После "Голубой розы" была организована еще серия выставок, устраивавшихся при финансовой помощи Рябушинского Н.П. и под маркой его журнала.
Решив заказать портрет Брюсова Врубелю, Рябушинский не остановился перед тем, что
Врубель уже около года жил в психиатрической лечебнице Усольцева. Он приехал туда вместе с Брюсовым, снабдил художника мольбертом, ящиком цветных карандашей и уговорил принять заказ. Врубелю Брюсов очень понравился.
Жене он писал: «Очень интересное и симпатичное лицо: брюнет с темно-карими глазами, с бородкой и с матовым бледным лицом: он мне напоминает южного славянина, не то Инсарова, не то нашего учителя Фейерчако... Я работал 3 сеанса: портрет коленный, стоя со скрещенными руками и блестящими глазами, устремленными вверх к яркому свету». Врубелю понравились и стихи Брюсова — раньше он их, по-видимому, не знал, а теперь, прочитав, нашел, что «в его поэзии масса мыслей и картин. Мне он нравится больше всех поэтов последнего времени».
Эти письма Врубеля свидетельствуют, что интеллект его еще далеко не угас. Однако первое впечатление, произведенное Врубелем на Брюсова, было диаметрально противоположным: «Вошел неверной тяжелой походкой, как бы волоча ноги... хилый больной человек, в грязной измятой рубашке. У него было красноватое лицо; глаза — как у хищной птицы; торчащие волосы вместо бороды. Первое впечатление: сумасшедший!» Однако во время работы Врубель тут же преобразился: «В жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство... Но едва рука Врубеля брала уголь или карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность и твердость. Линии, проводимые им, были безошибочны. Творческая сила пережила в нем все. Человек умирал, разрушался, мастер — продолжал жить».
Портрет Брюсова давался Врубелю с трудом. Он стер первоначальный фон с кустом сирени и принялся за новый фон, но успел нанести только предварительный набросок, где едва различаются намеки на изображение. Но болезньВрубеля неотвратимо обострялась. В 1906 году художник ослеп, портрет остался незавершенным.
Брюсов утверждал в своих воспоминаниях, что портрет в своем последнем виде «не достигал и половины той художественной силы, какая была в нем раньше», что «у нас остался только намек на гениальное произведение». Проверить это теперь невозможно, но высокое качество портрета, такого, каким мы его видим сейчас, не вызывает сомнений.
Врубель умер в Петербурге 1 (14) апреля 1910 года в больнице для душевнобольных доктора Бари, умер от воспаления легких. Известно, что простудился он умышленно, подолгу стоя в морозные дни под открытой форточкой. После смерти художника доктор Усольцев писал: «Пока жив человек — он все дышит; пока дышал Врубель — он все творил... С ним не было так, как с другими, что самые тонкие, так сказать, последние по возникновению представления — эстетические— погибают первыми; они у него погибли последними, так как были первыми». Хоронили Врубеля на Новодевичьем кладбище. Вдохновенную речь на похоронах произнес А.Блок, назвав художника "вестником иных миров". А. Блок над могилой Врубеля сказал: "Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим". В 1913 году рядом похоронили его жену, Н.И. Забелу-Врубель.
А судьба Н.Рябушинского до революции сложилась так.
К концу 1909 года картежная игра, которой увлекался «Николаша», окончательно его разорила. Журнал пришлось закрыть, средств на выставки тоже не было.
После этого он по-прежнему вращался в кругах творческой интеллигенции, по-прежнему был причастен ко многим художественным выставкам, но уже не в роли мецената, а в качестве рядового участника экспозиции. В 1911 Рябушинский был вынужден распродать часть своей коллекции с аукциона. В первую очередь, были перепроданны в 1916 в Нью-Йорке картины старых европейских мастеров. Любимую часть своей коллекции - картины русских мастеров начала XX в. - он решил сохранить. Однако пожар на вилле "Чёрный лебедь" погубил часть коллекции. Случайно уцелел портрет Брюсова работы Врубеля, который теперь находится в Третьяковской галерее.
Вот таким длинным эссе вылилось для меня знакомство с Врубелем в психиатрической больнице на улице 8 марта напротив моей школы № 205.
Во втором классе меня перевели из 211 школы, которая находилась на Писцовой улице, в школу № 205, где я проучилась до 5 класса. 205 школа располагалась совсем рядом с Петровским парком на улице 8 марта, что дало мне возможность в последующие годы излазить парк вдоль и поперек. Частенько, когда мы сбегали с уроков, или просто после уроков, путь наш лежал в Петровский парк. Помимо того, что там была чудесная зелень и можно было поваляться на травке, меня всегда привлекали старинные здания, которые там располагались. В мое время они находились в полуразрушенном состоянии, заброшенные , и в некоторые можно было забраться вовнутрь или заглянуть в окна. Начинались наши походы по окрестностям с Психиатрической больницы, которая располагалась как раз напротив нашей школы через улицу. В старинных в древнерусском стиле воротах, которые прикрывались неплотно, всегда была щелочка, в которую нам удавалось протиснуться. Территория больницы была большая с со старым садом, который уже одичал и зарос. Осенью мы воровали там мелкие яблочки, а весной ловили тритонов. Тритоны - это такие хвостатые земноводные существа, похожие на ящериц. Но ящериц всегда поймать трудно. А эти пресмыкающиеся были более медлительны, и в мелких прудиках у берега их достаточно легко было сцапать. Тритончики напоминали еще маленьких дракончиков, пятнистые или полосатые, с толстой бугристой кожей. Но главным их достоинством было то, что их можно было держать дома в банке с водой из пруда. В те годы на покупку аквариума с золотыми рыбками могли раскошелеться далеко не все родители. А тут тебе бесплатный аквариум в виде банки и бесплатные тритончики. Но после того, как два тритончика погибли у меня в банке, я дала зарок не держать живые существа в неволе.
Охота за тритонами обернулась для меня открытием и других неизведанных миров. Однажды, когда мы вылавливали тритонов из прудика, нас засек старик-сторож. Пытаясь его разжалобить, мы заявили, что состоим в кружке историков-краеведов, и нам очень интересно узнать историю этой больницы. Сторожу, как видно, было скучно и он нас провел по всей территории. В то время из старинных построек там оставался один двухэтажный домик, длинный, предлинный забор и какие-то деревянные хозяйственные постройки. Вот таким случайным образом я в первый раз узнала о докторе Ф.Усольцеве, художнике М.Врубеле и купце Н. Рябушинском. Конечно, все эти сведения вскоре провалились в глубины моей памяти, потому что в то время увидеть картины М.Врубеля у меня не было никакой возможности. В единственный раз, когда в школе наш класс повели в Третьяковку, нам , конечно, показали Репина, Саврасова, Шишкина и Перова. Впервые картины Врубеля я увидела много лет спустя, когда в 1963 году , занимаясь на подготовительных курсах для поступления в МГУ на искусствоведческое отделение. С тех пор Врубель стал для меня одним из самых любимых художников. В 60-е годы я все еще родолжала жить в нашем старом домике на Петровско-Разумовской и проходила мимо больницы на 8 марта, когда шла на метро Динамо. Я, конечно, вспомнила свое первое детское знакомство с фамилией Врубель, и решила поточнее выяснить обстоятельства пребывания художника в нашей психиатрической больнице.
Вкратце эта история для меня выявилась в таких очертаниях: в начале 1900-х годов для Михаила Врубеля, уже знаменитого, но очень противоречивого для многих , художника, проводника нового художественного направления символизм, наступили тяжелые времена. В это время Врубель заканчивал для выставки " Мир искусства" свою картину " Демон поверженный". Художник работал без продыха, по 17 часов в день, иногда ночи напролет. А.Бенуа вспоминал, что картина была уже на выставке "Мира искусства", а Врубель все еще продолжал переписывать лицо Демона. После эйфорического подъёма во время работы над "Демоном", у художника наступила долгая депрессия. Картина “ Демон поверженный» ещё висела на выставке, когда Врубеля пришлось поместить в одну из московских психиатрических лечебниц. В марте 1902 года В.Бехтерев обнаружил у него неизлечимую болезнь (сухотка спинного мозга), которая грозила сумасшествием. Прогнозы великого психиатра очень скоро сбылись. В течение полугода его состояние было настолько тяжёлым, что к нему никого не допускали, даже сестру и жену. Потом он начал поправляться. В феврале 1903 года Врубель вышел из лечебницы и поехал на отдых в Крым. Крым художнику не понравился, работать он почти не мог. В мае 1903 года Врубель вместе с женой певицей Н. Забелой и маленьким сыном Саввой приехал в Киев. Неожиданно Савва, только начинавший говорить, заболел . Через два дня его не стало. Вскоре у художника снова начались приступы болезни. После смерти сына Врубель превратился в почти постоянного обитателя психиатрических клиник. Его отвезли сначала в Ригу, потом перевели в клинику Сербского в Москву. К началу 1904 года Врубель почти умирал. Летом 1904 года его поместили в частную лечебницу доктора Ф. А. Усольцева, которая находилась в Петровском парке в окрестностях Москвы.
В Москве доктора Усольцева знали не только как крупного врача-психиатра, но и как любителя и ценителя искусства. В своей лечебнице, которую он предпочитал называть санаторией, Усольцев применял не совсем обычные методы содержания больных. Он считал, что больные должны жить в такой обстановке, которая бы как можно меньше напоминала им о болезни. Пациенты жили как бы в гостях, в одном доме с доктором и его семьей. Их не подвергали стеснительному режиму, они собирались по вечерам в гостиной для бесед и развлечений вместе с медицинским персоналом, для них устраивались концерты с участием певцов и артистов.
Высоко ценя искусство Врубеля, Усольцев уделял ему особенное внимание и надеялся на его полное излечение. Художник жил у него совершенно свободно, ему предоставлялись все условия для работы, и он часто уезжал домой, так как его жена Н. И. Забела поселилась неподалеку. Врубель начинает понемногу работать.
В это время он мало «фантазировал». Главным образом рисовал портреты врачей, санитаров, больных, навещавших его знакомых, делал пейзажные наброски из окна, зарисовывал уголки комнаты, предметы
Самыми замечательными среди рисунков, сделанных в больнице, являются несколько портретов — доктора Усольцева и членов его семьи. Карандашный портрет доктора Ф.А. Усольцева, выполненный в больнице, стоит на уровне лучших портретных работ Врубеля. К осени 1904 года художник почувствовав облегчение , едет в Петербург, поближе к жене Н Забеле, работавшей в Мариинском театре. Помрачение рассудка в это время еще сменялось периодами ясности, и тогда Врубель продолжал работал. Новый герой вытеснил прежнего Демона: в 1904 году Врубель пишет "Шестикрылого Серафима", по замыслу связанного со стихотворением Пушкина "Пророк".
В 1905 году Врубеля избрали академиком живописи. Это было последнее радостное для него событие. Весной 1905 года Врубель снова ощутил симптомы приближения недуга. Теперь, собираясь опять вернуться в клинику, он, как вспоминала его сестра, "прощается с тем, что ему особенно близко и дорого". Он пригласил к себе перед отъездом друзей юности, а также своего старого учителя Чистякова; посетил выставку "Нового общества художников", которому симпатизировал. В сопровождении жены и вызванного из Москвы Усольцева, Врубель посещает Панаевский театр, где впервые увидел Забелу. На следующее утро Усольцев увез Врубеля в Москву, в свой "санаторий" в Петровском парке.
Здесь в 1906 году произошла знаменательная встреча трех лучших представителей российской культуры того времени: Н.Рябушинского, М.Врубеля и В. Брюсова. Знаменитый московский меценат Н. Рябушинский, издатель журнала «Золотое Руно», задумал поместить в журнале серию графических портретов поэтов и художников, выполненных выдающимися мастерами. Портрет поэта — символиста Брюсова он решил заказать художнику — символисту Врубелю.
Семья миллионеров Рябушинских была хорошо известна в дореволюционной России. Их фамилия происходила от названия Ребушинской слободы Калужского наместничества, откуда они и вели свой род. Со временем фамилия поменялась с Ребушинского на Рябушинского.
Михаил Рябушинский работал приказчиком в Москве в купеческой лавке. В 1824 году он взялся за самостоятельную торговлю холстом, а через пять лет, скопив деньги, смог купить уже свой дом в Замоскворечье. Дело его процветало, и с годами ему удалось построить несколько текстильных фабрик.
К концу Х1Х века семейный бизнес сконцентрировался в руках третьего поколения Рябушинских – Павла, Сергея, Степана, Владимира, Дмитрия, Михаила и Федора. Плодотворное сотрудничество братьев привело к тому, что их фирма получила исключительный авторитет в деловых кругах.
Единственным , кто отказался быть в этой предпринимательской родственной связке, был младший брат Николай Павлович. После смерти отца он вышел из состава "Товарищества мануфактур П.М. Рябушинского с сыновьями" и, получив свою наследственную долю родительского богатства, с головой погрузился в мир московской художественной богемы.
Фигура Николая Рябушинского и его начинания вызывали в московском художественном обществе в основном презрительное отношение. Его купеческое происхождение и хамское поведение никак не соотносились с утонченными устремлениями в новом искусстве. Большинство современников вообще не желали признавать Рябушинского в качестве проводника нового искусства. «Купчина», “хам», «издерганный поросенок», «Лаврентий Великолепный» (почему Лаврентий?) – какими только прозвищами не награждали капризного покровителя искусств. Ни его издательская деятельность, ни собственное творчество не нашли признания у современников. Между тем, время показало, что Николай Рябушинский обладал и вкусом, и настоящим чутьем на подлинно художественные вещи.
Рябушинский Н.П. связал свою меценатскую деятельность с отечественным изобразительным искусством. Он стремился стать организующим центром символизма, поднять его значение и авторитет в художественно-культурной жизни Москвы. Николай Рябушинский решил начать издание нового художественного журнала под названием " Золотое руно". Участвовать в этом проекте он пригласил: К.Сомова, Е.Лансере, А.Остроумову, Л.Бакста, А.Бенуа
Все они были выпускниками Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Дебютом группы стала выставка "Алая роза", состоявшаяся в 1904 в Саратове. Редакция журнала "Золотое руно" размещалась на Новинском бульваре, близ особняка Шаляпина . Но в 1907 - 1910 гг. Рябушинский построил себе виллу " Черный лебедь" на Нарышкинской аллее в Петровском парке, как раз недалеко от клиники Ф.Усольцева на Истоминском проезде. Вилла была спроектирована архитектором В.Адамовичем, внутренним оформлением занимался художник Павел Кузнецов, лидер группы " Голубая роза".
Мебель, которая изготавливалась для этой виллы по специальному заказу хозяина, была украшена маркой в виде черного лебедя. Этот же знак – в черном овале силуэт лебедя с надписью «Вилла Черный лебедь» – был изображен на всех салфетках, посуде, столовом серебре, бокалах и рюмках. Новоселье справлялось с невиданной пышностью, гости были поражены, едва вступив за ворота сада: они увидели дорожки, обрамленные рядами высаженных в грунт пальм, и клумбу перед террасой, сплошь засаженную орхидеями и другими экзотическими растениями.
У входа в сад был воздвигнут мраморный саркофаг, увенчанный бронзовой фигурой быка, – здесь должны были покоиться останки хозяина после его смерти. В саду бил фонтан, прогуливались павлины и фазаны, пели заморские птицы с невиданно ярким оперением. Но больше всего потряс гостей молодой леопард, сидящий на цепи в саду у собачьей конуры .«Черный лебедь» была одной из самых роскошных загородных дач ближнего Подмосковья и помимо всего прочего славилась исключительной коллекцией картин старой и новой живописи, которую собрал Николай Павлович.
Подражая Дягилеву , Рябушинский занялся также устройством художественных выставок. Первым его опытом в Москве была выставка "Голубая роза". Выставка открылась в 1907 в доме на Мясницкой. Выставка стала сенсацией в московском мире искусства. В выставке участвовали шестнадцать художников: Кузнецов, Уткин, Судейкин, Сапунов Н.Н., Сарьян М.С., Н. и В. Милиоти, Крымов, Арапов, Феоктистов, Фонвизин, Дриттенпрейс, Кнабе, скульпторы Матвеев и Бромирский. Всех их связывала общность эстетических принципов. После "Голубой розы" была организована еще серия выставок, устраивавшихся при финансовой помощи Рябушинского Н.П. и под маркой его журнала.
Решив заказать портрет Брюсова Врубелю, Рябушинский не остановился перед тем, что
Врубель уже около года жил в психиатрической лечебнице Усольцева. Он приехал туда вместе с Брюсовым, снабдил художника мольбертом, ящиком цветных карандашей и уговорил принять заказ. Врубелю Брюсов очень понравился.
Жене он писал: «Очень интересное и симпатичное лицо: брюнет с темно-карими глазами, с бородкой и с матовым бледным лицом: он мне напоминает южного славянина, не то Инсарова, не то нашего учителя Фейерчако... Я работал 3 сеанса: портрет коленный, стоя со скрещенными руками и блестящими глазами, устремленными вверх к яркому свету». Врубелю понравились и стихи Брюсова — раньше он их, по-видимому, не знал, а теперь, прочитав, нашел, что «в его поэзии масса мыслей и картин. Мне он нравится больше всех поэтов последнего времени».
Эти письма Врубеля свидетельствуют, что интеллект его еще далеко не угас. Однако первое впечатление, произведенное Врубелем на Брюсова, было диаметрально противоположным: «Вошел неверной тяжелой походкой, как бы волоча ноги... хилый больной человек, в грязной измятой рубашке. У него было красноватое лицо; глаза — как у хищной птицы; торчащие волосы вместо бороды. Первое впечатление: сумасшедший!» Однако во время работы Врубель тут же преобразился: «В жизни во всех движениях Врубеля было заметно явное расстройство... Но едва рука Врубеля брала уголь или карандаш, она приобретала необыкновенную уверенность и твердость. Линии, проводимые им, были безошибочны. Творческая сила пережила в нем все. Человек умирал, разрушался, мастер — продолжал жить».
Портрет Брюсова давался Врубелю с трудом. Он стер первоначальный фон с кустом сирени и принялся за новый фон, но успел нанести только предварительный набросок, где едва различаются намеки на изображение. Но болезньВрубеля неотвратимо обострялась. В 1906 году художник ослеп, портрет остался незавершенным.
Брюсов утверждал в своих воспоминаниях, что портрет в своем последнем виде «не достигал и половины той художественной силы, какая была в нем раньше», что «у нас остался только намек на гениальное произведение». Проверить это теперь невозможно, но высокое качество портрета, такого, каким мы его видим сейчас, не вызывает сомнений.
Врубель умер в Петербурге 1 (14) апреля 1910 года в больнице для душевнобольных доктора Бари, умер от воспаления легких. Известно, что простудился он умышленно, подолгу стоя в морозные дни под открытой форточкой. После смерти художника доктор Усольцев писал: «Пока жив человек — он все дышит; пока дышал Врубель — он все творил... С ним не было так, как с другими, что самые тонкие, так сказать, последние по возникновению представления — эстетические— погибают первыми; они у него погибли последними, так как были первыми». Хоронили Врубеля на Новодевичьем кладбище. Вдохновенную речь на похоронах произнес А.Блок, назвав художника "вестником иных миров". А. Блок над могилой Врубеля сказал: "Он оставил нам своих Демонов, как заклинателей против лилового зла, против ночи. Перед тем, что Врубель и ему подобные приоткрывают человечеству раз в столетие, я умею лишь трепетать. Тех миров, которые видели они, мы не видим". В 1913 году рядом похоронили его жену, Н.И. Забелу-Врубель.
А судьба Н.Рябушинского до революции сложилась так.
К концу 1909 года картежная игра, которой увлекался «Николаша», окончательно его разорила. Журнал пришлось закрыть, средств на выставки тоже не было.
После этого он по-прежнему вращался в кругах творческой интеллигенции, по-прежнему был причастен ко многим художественным выставкам, но уже не в роли мецената, а в качестве рядового участника экспозиции. В 1911 Рябушинский был вынужден распродать часть своей коллекции с аукциона. В первую очередь, были перепроданны в 1916 в Нью-Йорке картины старых европейских мастеров. Любимую часть своей коллекции - картины русских мастеров начала XX в. - он решил сохранить. Однако пожар на вилле "Чёрный лебедь" погубил часть коллекции. Случайно уцелел портрет Брюсова работы Врубеля, который теперь находится в Третьяковской галерее.
Вот таким длинным эссе вылилось для меня знакомство с Врубелем в психиатрической больнице на улице 8 марта напротив моей школы № 205.
Комментариев нет:
Отправить комментарий