Доходный дом Перцова я увидела впервые в 1962 году, когда занималась на подготовительных курсах для поступления на искусствоведческое отделение Московского университета. Мне сразу очень повезло с преподавателем. Курсы вел Алексей Ильич Комеч, который по возрасту был лет на 7-8 старше нас. Человек азартный, любящий искусство, он, помимо обязательных лекции, постоянно знакомил нас с архитектурой Москвы от древнерусской до современной. Вот так в один из таких походов по Москве, когда мы изучали архитектуру стиля модерн, и оказались мы около дома Перцева. Но увидели его только извне. Во внутрь , и то в чердачные помещения, мне удалось попасть только 5 лет спустя, в 1967 году. И только спустя еще какое-то время я узнала его историю более подробно из воспоминаний владельцев и наследников.
Вот что писал в своих воспоминаниях Петр Николаевич Перцов о строительстве этого сказочного дома: "В ноябре 1902 г. я посетил как-то Ивана Евменьевича Цветкова, только что построившего себе или, вернее, для своей коллекции картин на набережной р. Москвы, близ храма Христа Спасителя, двухэтажный особняк в русском стиле по рисунку В.М. Васнецова. Из окон его главного зала я залюбовался открытым видом на Кремль и высказал И.Е., что завидую ему, что он нашел такое прекрасное место под выстройку дома. И.Е. поймал меня на слове и предложил указать мне еще лучшее место при условии, что я, приобретя его, построю дом также в русском стиле. Я согласился, и тогда И.Е. объяснил мне, что все участки по набережной от его дома до площади под храмом Спасителя принадлежали Н.В. Ушакову и что у него еще остался во владении последний участок, выходящий на эту площадь, на который зарится А.А. Левенсон, владелец известной в Москве типографии, купивший соседний, предпоследний участок. И.Е. высказал уверенность, что ежели я не постою за ценой, то Ушаков продаст мне участок, так как Левенсон выжимает у него цену. Я тут же отправился на место: Владелец был удивлен сделанному мною предложению, но, посоветовавшись с женой, объявил цену в 70 тысяч рублей. Я согласился, и на следующий же день сделка была оформлена у нотариуса под видом купчей на имя Зины...
Зимой 1905/06 года я решил приступить к составлению проекта для перестройки нашего дома в Москве с расчетом начать постройку его с весны. Памятуя обещание, данное мною И.Е. Цветкову, — построить дом в русском стиле и считаясь с тем, что место постройки на берегу реки Москвы, рядом с храмом Спасителя и с открытым видом на Кремль обязывает строго отнестись к заданию, я решил объявить закрытый конкурс на составление проекта «доходного дома в русском стиле» и обратился к художникам А.М. Васнецову и С.В. Малютину, архитектору А.И. Дидерихсу и архитектору-художнику Л.М. Браиловскому с предложением участвовать в конкурсе. Условием составления проекта я поставил, чтобы он отвечал «духу и преданиям Москвы и требованиям современности», при этом для нормировки проектирования я выработал с городским архитектором Н.К. Жуковым, применительно к участку земли, план дома и предложил конкурентам придерживаться его. Первую премию я установил в 800 рублей. И вторую — в 500 рублей, но оставил за собой право личного выбора для постройки любого из премированных проектов. В жюри конкурса я пригласил В.М. Васнецова, В.И. Сурикова, В.Д. Поленова, Ф.О. Шехтеля, И.А. Иванова-Шиц, С.У. Соловьева и С.В. Ноаковского, предложенного мне дополнительно Л.М. Браиловским. Первая премия была присуждена А.М. Васнецову и вторая — С.В. Малютину. Л.М. Браиловский был обижен результатом конкурса: за него был подан всего один голос — С.В. Ноаковского. Проект А.М. Васнецова, будучи шаблонным, меня не удовлетворил, и я решил остановиться на С.В. Малютине, поручив ему переработать конкурсный проект.
С.В. взял в нем за основу существующую постройку — трехэтажный ящик с небольшими оконными отверстиями, нанес на него четвертый этаж с большими окнами комнат-студий для художников и с интересным балконом под золотым куполом под названием «Беседа Царицы» и пристроил к нему по набережной четырехэтажный особняк и по переулку — особый отлетный корпус со стильно разработанным главным подъездом, богато покрытым майоликовой живописью...
Все здание завершалось высокими отдельно разработанными крышами, а стены и фронтоны дома были богато украшены пестрой майоликой. Эскиз получился в высшей степени интересным, красочным и крайне оригинальным — в сказочно-былинном стиле. Я пленился им и договорился с С.В., что он переработает проект, приспособив его к заданному плану. Острый угол к переулку представлял из себя немалое затруднение для его разработки, но С.В. талантливо разрешил вопрос, допустив некоторое уклонение от нормальной архитектурной проектировки, и угол этот получился особенно интересным. Чтобы лучше сообразить общую компоновку отдельных частей здания, С.В. вылепил модель дома из глины. Меня С.В. совершенно захватил своим индивидуальным талантом, и я решил всецело отдаться на его вкус, вводя лишь небольшие коррективы чисто технического или хозяйственного значения. С.В. по разработке проекта в целом приступил к обработке деталей фасада и составлению рисунков для заказа наружной майолики. По его совету я поручил выполнить заказ майолики артели молодых художников Строгановского училища под фирмой «Мурава», не имевших в то время работы и близких, за отсутствием заказов, к ликвидации своего дела. Выбором фирмы мы не ошиблись, работа была исполнена в срок с точным воспроизведением раскраски, согласно данным С.В. рисункам; качество работы также оправдало себя — за пятнадцатилетний период времени не последовало никаких повреждений глазури. Я лично руководил всеми работами и входил во все детали постройки, целыми днями носясь по всем этажам и не оставляя без личного надзора ни одного места работ. Все работы велись одновременно, и через четыре с небольшим месяца от начала работ постройка была закончена, в конце сентября были сняты леса, и на зиму остались штукатурные работы, настилка паркетов и малярные работы, которые и продлились до марта месяца. Таким образом, в одиннадцатимесячный срок были закончены решительно все работы, и с апреля месяца квартиры были объявлены к сдаче. В мае въехали в дом первые жильцы: Во всем доме не было допущено деревянных перекрытий: Проводка электричества устроена вся скрытая, равным образом замаскированы все водопроводные и канализационные трубы. .. Наша квартира, расположенная в трех этажах корпуса на набережной, обслуживалась своим подъездом. Позднее, когда выяснилась нужда в особом зале для молодежи, к нашей квартире было присоединено подвальное помещение, в котором одно время помещался кружок артистов Московского художественного театра под названием «Летучая мышь», устраивавший свои закрытые интимные собрания по ночам по окончании спектаклей. Душой этих собраний был Н.Ф. Балиев, организовавший позднее свою труппу для публичных спектаклей «Летучей мыши», ставшую вскоре столь популярной в Москве. Для устройства танцевального зала помещение было мною углублено на аршин и по асфальтовой подготовке положен дубовый паркет. Фронтоны на площадь и на набережную облицованы сплошь майоликой, равно как и простенки между окнами 4-го этажа на площадь. Также майоликой украшены перила балконов и углы дома. На коньке крыши над острым углом поставлена золоченая решетка со львами, а над пирамидальной крышей над зеленой башней — золоченый петух. ..
Художественный критик Сергей Глаголь (доктор Голоушев) посвятил описанию дома особую статью, в которой он отмечал значение постройки в Москве домов в русском стиле. По его отзыву, наш дом в художественно-архитектурном отношении занял следующее место после Ярославского вокзала. По своей оригинальной внешности дом наш в очень скором времени стал известен всей Москве и попал, как одна из достопримечательностей Москвы, в путеводитель «По Москве» «Издания М. и С. Сабашниковых».
Петр Николаевич прожил в своем доме пятнадцать лет. Будучи одним из хранителей ценностей храма Христа Спасителя, выступая в защиту церкви от нападок новой власти, он в 1922 году проходит как обвиняемый во втором процессе «церковников». Результатом процесса явился приговор — пять лет тюремного заключения. Однако в следующем году трое осужденных по этому процессу были освобождены, в их числе — и Петр Николаевич. В этом же 1923 году он был выселен из собственного дома, в который уже никогда не вернулся.
Младшая дочь Перцева Зинаида Петровна эмигрировала из России в 1917 году . Она также написала мемуары, в которых описала дальнейшую судьбу дома Перцева:
" Наш московский дом (известный всему городу «Дом Перцова», в древнерусском стиле, против храма Христа Спасителя) стал неожиданно знаменитым — в нем поселился Троцкий! Стоит рассказать, какую именно из всех московских квартир он себе выбрал. Уже несколько лет жил в нашем доме известный оригинал и чудак — Поздняков. Свою квартиру из четырех громадных комнат он устроил необычайным образом. Самая большая, почти зала, была превращена в ванную (братья мои бывали у Позднякова, они подробно описали мне ее устройство). Пол и стены были затянуты черным сукном. Посреди комнаты, на специально сооруженном помосте, помещалась громадная черная мраморная ванна (вес 70 пудов). Вокруг горели оранжевые светильники. Огромные стенные зеркала отражали со всех сторон сидевшего в ванне: Другая комната была превращена в зимний сад: паркет засыпан песком и уставлен зелеными растениями и садовой мебелью. Гостиная была прелестная — с тигровыми шкурами и художественной мебелью из карельской березы. Хозяин принимал в ней посетителей в древнегреческой тоге и сандалиях на босу ногу, причем на ногте большого пальца сияла бриллиантовая монограмма. Прислуживал ему негр в красной ливрее, всегда сопровождаемый черным мопсом с большим красным бантом! Вот этой-то фантастической квартирой и прельстился вначале Троцкий: Не знаю только, заимствовал ли он также у Позднякова его греческую тогу и сандалии!
Позднее Троцкий переехал в нашу личную квартиру, представлявшую из себя особняк в 4 этажа, и — уже в изгнании — я прочла мемуары одного английского дипломата, описывающего пышный прием, данный Троцким для дипломатического корпуса. Дипломат восторгался его замечательным вкусом! Я поспешила написать наивному автору, что все поразившие его картины, статуи, вазы и мебель были собственностью моего отца".
О посещении дома Перцева и мастерской Р.Р.Фалька в середине 1950-х годов в свою очередь вспоминала Кена Видре.Кена Иосифовна Видре родилась в Петрограде в 1924 году. Закончила филфак Московского университета, работала в издательствах и была другом журналистки и писательницы Фриды Вигдоровой . Вот как она описала этот поход в дом Перцева:
"Журналистка и писательница Фрида Абрамовна Вигдорова позвала меня сходить вместе с ней в мастерскую художника Роберта Рафаиловича Фалька.
Фрида — мой старший друг.Эта идея была подсказана Евгенией Владимировной Пастернак (первой женой поэта), считавшей себя ученицей Фалька и очень хотевшей ему помочь. Фриду уговаривать не пришлось.
Известный художник, профессор ВХУТЕИНа Роберт Фальк во время заграничной командировки в 1928 году самовольно остался в Париже. Он жил и работал там в течение десяти лет. Вернулся на родину в 1938. Его не репрессировали, но и не простили. Практически не выставляли, замалчивали… разве что попрекали участием в «Бубновом валете» да обвиняли в формализме.
Итак, Евгения Владимировна ведет нас к Фальку. Вышли из метро. Напротив, на месте взорванного Храма Христа Спасителя, — высокий забор, стыдливо прикрывающий знаменитый коммунистический долгострой — Дворец Советов, позднее перевоплотившийся в плавательный бассейн «Москва». Огибаем забор справа, идем вдоль него и сворачиваем в один из переулков. Это район Пречистенки, любимое место жительства старой московской интеллигенции.
Вошли в один из домов в стиле модерн, выглядевший несколько запущенным. Лифт довез нас почти до чердака. Там и находилась мастерская.
Дверь нам открыл сам художник. Он очень немолод. Темные волосы сильно тронуты сединой. Лицо значительное, выразительное, но болезненно-бледное, взгляд какой-то отрешенный. В мастерской прохладно. Фальк в темной поношенной одежде: свитер, куртка, шарф. Помещение мастерской изначально предназначено для художников. Мастерская просторная, с застекленной крышей, но стекла покрыты слоем пыли. А на стене яркие картины — портреты и натюрморты. Сразу бросается в глаза, что в них важна насыщенность цвета и отсутствует четкая линия формы. Форму создает цвет. Холсты повсюду — прислонены к стене, положены на длинные узкие столы. Почти сразу к нам присоединилась еще одна посетительница. Она держится уверенно, чувствует себя, как рыба в воде. Евгения Владимировна шепчет нам, что это Сарра Лебедева. Ее приход был неожиданным только для меня. Она — известный скульптор" .
До самой смерти Фалька в его мастерской в доме Перцева бывали Рихтер, Гилельс, Эренбург, Шкловский, Габричевский и многие другие знаменитости. А из будущих знаменитостей Фалька очень почитали Эрик Булатов и Олег Васильев, которые считали его своим учителем. Илья Кабаков хоть и не считал его своим учителем, но в мастерской бывал частенько. Учеников у Фалька всегда было много.
Мои воспоминания о посещении мастерской Фалька в 1967 году являются одними из последних. В конце 60-х годов всех жильцов из дома Перцева расселили в отдельные квартиры на окраины. А дом перешел в ведомство Министерства иностранных дел.
Вот что писал в своих воспоминаниях Петр Николаевич Перцов о строительстве этого сказочного дома: "В ноябре 1902 г. я посетил как-то Ивана Евменьевича Цветкова, только что построившего себе или, вернее, для своей коллекции картин на набережной р. Москвы, близ храма Христа Спасителя, двухэтажный особняк в русском стиле по рисунку В.М. Васнецова. Из окон его главного зала я залюбовался открытым видом на Кремль и высказал И.Е., что завидую ему, что он нашел такое прекрасное место под выстройку дома. И.Е. поймал меня на слове и предложил указать мне еще лучшее место при условии, что я, приобретя его, построю дом также в русском стиле. Я согласился, и тогда И.Е. объяснил мне, что все участки по набережной от его дома до площади под храмом Спасителя принадлежали Н.В. Ушакову и что у него еще остался во владении последний участок, выходящий на эту площадь, на который зарится А.А. Левенсон, владелец известной в Москве типографии, купивший соседний, предпоследний участок. И.Е. высказал уверенность, что ежели я не постою за ценой, то Ушаков продаст мне участок, так как Левенсон выжимает у него цену. Я тут же отправился на место: Владелец был удивлен сделанному мною предложению, но, посоветовавшись с женой, объявил цену в 70 тысяч рублей. Я согласился, и на следующий же день сделка была оформлена у нотариуса под видом купчей на имя Зины...
Зимой 1905/06 года я решил приступить к составлению проекта для перестройки нашего дома в Москве с расчетом начать постройку его с весны. Памятуя обещание, данное мною И.Е. Цветкову, — построить дом в русском стиле и считаясь с тем, что место постройки на берегу реки Москвы, рядом с храмом Спасителя и с открытым видом на Кремль обязывает строго отнестись к заданию, я решил объявить закрытый конкурс на составление проекта «доходного дома в русском стиле» и обратился к художникам А.М. Васнецову и С.В. Малютину, архитектору А.И. Дидерихсу и архитектору-художнику Л.М. Браиловскому с предложением участвовать в конкурсе. Условием составления проекта я поставил, чтобы он отвечал «духу и преданиям Москвы и требованиям современности», при этом для нормировки проектирования я выработал с городским архитектором Н.К. Жуковым, применительно к участку земли, план дома и предложил конкурентам придерживаться его. Первую премию я установил в 800 рублей. И вторую — в 500 рублей, но оставил за собой право личного выбора для постройки любого из премированных проектов. В жюри конкурса я пригласил В.М. Васнецова, В.И. Сурикова, В.Д. Поленова, Ф.О. Шехтеля, И.А. Иванова-Шиц, С.У. Соловьева и С.В. Ноаковского, предложенного мне дополнительно Л.М. Браиловским. Первая премия была присуждена А.М. Васнецову и вторая — С.В. Малютину. Л.М. Браиловский был обижен результатом конкурса: за него был подан всего один голос — С.В. Ноаковского. Проект А.М. Васнецова, будучи шаблонным, меня не удовлетворил, и я решил остановиться на С.В. Малютине, поручив ему переработать конкурсный проект.
С.В. взял в нем за основу существующую постройку — трехэтажный ящик с небольшими оконными отверстиями, нанес на него четвертый этаж с большими окнами комнат-студий для художников и с интересным балконом под золотым куполом под названием «Беседа Царицы» и пристроил к нему по набережной четырехэтажный особняк и по переулку — особый отлетный корпус со стильно разработанным главным подъездом, богато покрытым майоликовой живописью...
Все здание завершалось высокими отдельно разработанными крышами, а стены и фронтоны дома были богато украшены пестрой майоликой. Эскиз получился в высшей степени интересным, красочным и крайне оригинальным — в сказочно-былинном стиле. Я пленился им и договорился с С.В., что он переработает проект, приспособив его к заданному плану. Острый угол к переулку представлял из себя немалое затруднение для его разработки, но С.В. талантливо разрешил вопрос, допустив некоторое уклонение от нормальной архитектурной проектировки, и угол этот получился особенно интересным. Чтобы лучше сообразить общую компоновку отдельных частей здания, С.В. вылепил модель дома из глины. Меня С.В. совершенно захватил своим индивидуальным талантом, и я решил всецело отдаться на его вкус, вводя лишь небольшие коррективы чисто технического или хозяйственного значения. С.В. по разработке проекта в целом приступил к обработке деталей фасада и составлению рисунков для заказа наружной майолики. По его совету я поручил выполнить заказ майолики артели молодых художников Строгановского училища под фирмой «Мурава», не имевших в то время работы и близких, за отсутствием заказов, к ликвидации своего дела. Выбором фирмы мы не ошиблись, работа была исполнена в срок с точным воспроизведением раскраски, согласно данным С.В. рисункам; качество работы также оправдало себя — за пятнадцатилетний период времени не последовало никаких повреждений глазури. Я лично руководил всеми работами и входил во все детали постройки, целыми днями носясь по всем этажам и не оставляя без личного надзора ни одного места работ. Все работы велись одновременно, и через четыре с небольшим месяца от начала работ постройка была закончена, в конце сентября были сняты леса, и на зиму остались штукатурные работы, настилка паркетов и малярные работы, которые и продлились до марта месяца. Таким образом, в одиннадцатимесячный срок были закончены решительно все работы, и с апреля месяца квартиры были объявлены к сдаче. В мае въехали в дом первые жильцы: Во всем доме не было допущено деревянных перекрытий: Проводка электричества устроена вся скрытая, равным образом замаскированы все водопроводные и канализационные трубы. .. Наша квартира, расположенная в трех этажах корпуса на набережной, обслуживалась своим подъездом. Позднее, когда выяснилась нужда в особом зале для молодежи, к нашей квартире было присоединено подвальное помещение, в котором одно время помещался кружок артистов Московского художественного театра под названием «Летучая мышь», устраивавший свои закрытые интимные собрания по ночам по окончании спектаклей. Душой этих собраний был Н.Ф. Балиев, организовавший позднее свою труппу для публичных спектаклей «Летучей мыши», ставшую вскоре столь популярной в Москве. Для устройства танцевального зала помещение было мною углублено на аршин и по асфальтовой подготовке положен дубовый паркет. Фронтоны на площадь и на набережную облицованы сплошь майоликой, равно как и простенки между окнами 4-го этажа на площадь. Также майоликой украшены перила балконов и углы дома. На коньке крыши над острым углом поставлена золоченая решетка со львами, а над пирамидальной крышей над зеленой башней — золоченый петух. ..
Художественный критик Сергей Глаголь (доктор Голоушев) посвятил описанию дома особую статью, в которой он отмечал значение постройки в Москве домов в русском стиле. По его отзыву, наш дом в художественно-архитектурном отношении занял следующее место после Ярославского вокзала. По своей оригинальной внешности дом наш в очень скором времени стал известен всей Москве и попал, как одна из достопримечательностей Москвы, в путеводитель «По Москве» «Издания М. и С. Сабашниковых».
Петр Николаевич прожил в своем доме пятнадцать лет. Будучи одним из хранителей ценностей храма Христа Спасителя, выступая в защиту церкви от нападок новой власти, он в 1922 году проходит как обвиняемый во втором процессе «церковников». Результатом процесса явился приговор — пять лет тюремного заключения. Однако в следующем году трое осужденных по этому процессу были освобождены, в их числе — и Петр Николаевич. В этом же 1923 году он был выселен из собственного дома, в который уже никогда не вернулся.
Младшая дочь Перцева Зинаида Петровна эмигрировала из России в 1917 году . Она также написала мемуары, в которых описала дальнейшую судьбу дома Перцева:
" Наш московский дом (известный всему городу «Дом Перцова», в древнерусском стиле, против храма Христа Спасителя) стал неожиданно знаменитым — в нем поселился Троцкий! Стоит рассказать, какую именно из всех московских квартир он себе выбрал. Уже несколько лет жил в нашем доме известный оригинал и чудак — Поздняков. Свою квартиру из четырех громадных комнат он устроил необычайным образом. Самая большая, почти зала, была превращена в ванную (братья мои бывали у Позднякова, они подробно описали мне ее устройство). Пол и стены были затянуты черным сукном. Посреди комнаты, на специально сооруженном помосте, помещалась громадная черная мраморная ванна (вес 70 пудов). Вокруг горели оранжевые светильники. Огромные стенные зеркала отражали со всех сторон сидевшего в ванне: Другая комната была превращена в зимний сад: паркет засыпан песком и уставлен зелеными растениями и садовой мебелью. Гостиная была прелестная — с тигровыми шкурами и художественной мебелью из карельской березы. Хозяин принимал в ней посетителей в древнегреческой тоге и сандалиях на босу ногу, причем на ногте большого пальца сияла бриллиантовая монограмма. Прислуживал ему негр в красной ливрее, всегда сопровождаемый черным мопсом с большим красным бантом! Вот этой-то фантастической квартирой и прельстился вначале Троцкий: Не знаю только, заимствовал ли он также у Позднякова его греческую тогу и сандалии!
Позднее Троцкий переехал в нашу личную квартиру, представлявшую из себя особняк в 4 этажа, и — уже в изгнании — я прочла мемуары одного английского дипломата, описывающего пышный прием, данный Троцким для дипломатического корпуса. Дипломат восторгался его замечательным вкусом! Я поспешила написать наивному автору, что все поразившие его картины, статуи, вазы и мебель были собственностью моего отца".
О посещении дома Перцева и мастерской Р.Р.Фалька в середине 1950-х годов в свою очередь вспоминала Кена Видре.Кена Иосифовна Видре родилась в Петрограде в 1924 году. Закончила филфак Московского университета, работала в издательствах и была другом журналистки и писательницы Фриды Вигдоровой . Вот как она описала этот поход в дом Перцева:
"Журналистка и писательница Фрида Абрамовна Вигдорова позвала меня сходить вместе с ней в мастерскую художника Роберта Рафаиловича Фалька.
Фрида — мой старший друг.Эта идея была подсказана Евгенией Владимировной Пастернак (первой женой поэта), считавшей себя ученицей Фалька и очень хотевшей ему помочь. Фриду уговаривать не пришлось.
Известный художник, профессор ВХУТЕИНа Роберт Фальк во время заграничной командировки в 1928 году самовольно остался в Париже. Он жил и работал там в течение десяти лет. Вернулся на родину в 1938. Его не репрессировали, но и не простили. Практически не выставляли, замалчивали… разве что попрекали участием в «Бубновом валете» да обвиняли в формализме.
Итак, Евгения Владимировна ведет нас к Фальку. Вышли из метро. Напротив, на месте взорванного Храма Христа Спасителя, — высокий забор, стыдливо прикрывающий знаменитый коммунистический долгострой — Дворец Советов, позднее перевоплотившийся в плавательный бассейн «Москва». Огибаем забор справа, идем вдоль него и сворачиваем в один из переулков. Это район Пречистенки, любимое место жительства старой московской интеллигенции.
Вошли в один из домов в стиле модерн, выглядевший несколько запущенным. Лифт довез нас почти до чердака. Там и находилась мастерская.
Дверь нам открыл сам художник. Он очень немолод. Темные волосы сильно тронуты сединой. Лицо значительное, выразительное, но болезненно-бледное, взгляд какой-то отрешенный. В мастерской прохладно. Фальк в темной поношенной одежде: свитер, куртка, шарф. Помещение мастерской изначально предназначено для художников. Мастерская просторная, с застекленной крышей, но стекла покрыты слоем пыли. А на стене яркие картины — портреты и натюрморты. Сразу бросается в глаза, что в них важна насыщенность цвета и отсутствует четкая линия формы. Форму создает цвет. Холсты повсюду — прислонены к стене, положены на длинные узкие столы. Почти сразу к нам присоединилась еще одна посетительница. Она держится уверенно, чувствует себя, как рыба в воде. Евгения Владимировна шепчет нам, что это Сарра Лебедева. Ее приход был неожиданным только для меня. Она — известный скульптор" .
До самой смерти Фалька в его мастерской в доме Перцева бывали Рихтер, Гилельс, Эренбург, Шкловский, Габричевский и многие другие знаменитости. А из будущих знаменитостей Фалька очень почитали Эрик Булатов и Олег Васильев, которые считали его своим учителем. Илья Кабаков хоть и не считал его своим учителем, но в мастерской бывал частенько. Учеников у Фалька всегда было много.
Мои воспоминания о посещении мастерской Фалька в 1967 году являются одними из последних. В конце 60-х годов всех жильцов из дома Перцева расселили в отдельные квартиры на окраины. А дом перешел в ведомство Министерства иностранных дел.
Комментариев нет:
Отправить комментарий