На выставке в Манеже в 1962 году я впервые познакомилась с творчеством Роберта Рафаиловича Фалька. Его работы так запали мне в душу, что когда 5 лет спустя мне надо было выбрать тему для курсовой по советскому искусству, я выбрала тему « Портреты Фалька». Фальк умер в 1958 году. Но его последняя жена Ангелина Васильевна Щекин-Кротова продолжала жить в его мастерской. Мастерская Фалька находилась в знаменитом доме Перцова ― памятнике модерна, построенном в древне-русском стиле по проекту С.Малютина на углу Пречистенской набережной и Соймановского переулка. Дом был потрясающей красоты из красного кирпича со всевозможными башенками , украшен яркой цветной майоликой. Об этом доме я расскажу потом подробно. А сейчас мне хотелось бы представить мои собственные воспоминания об этой мастерской, которые я тогда зафиксировала в своем дневнике:
13 апреля 1967 года
" Очень сейчас увлечена работой над курсовой " Портрет в творчестве Р.Фалька". Благодаря протекции Дмитрия Владимировича Сарабьянова, который у нас является главным специалистом по Фальку, вдова Фалька Ангелина Васильевна Щекин-Кротова согласилась меня принять и показать работы. Открыв тяжелые двери, я вошла в вестибюль с красивой широкой лестницей и поднялась на лифте на последний чердачный этаж, где располагались мастерские художников. Все двери выходили в коридор. Мне потом сказали, что одна из дверей вела в мастерскую К. Рождественского. А вот мастерская Фалька располагалась отдельно в чердачном помещении, в которое попадал по узкой винтовой лестнице. Ангелина Васильевна очень любезно меня приняла. Впоследствии она настолько расположилась ко мне, что предоставляла полную свободу, часто оставляет меня одну в мастерской, когда уходит по делам. А я в свое полное удовольствие свободно роюсь в стеллажах, и просто в стопках картин, загромождающих всю мастерскую.
Мастерская сама по себе - произведение искусства. Вот такой я себе всегда представляла парижские мастерские где-то в мансардах под крышами: косой потолок, положенный прямо по стропилам; мощные балки, поддерживающие крышу и потолок; деревянный дощатый пол. И потрясающие окна, которые прорезаны прямо в крыше или располагаются в нишах каких-то эркеров или башенок. Некоторые окна выходят прямо на Москву -реку, а из одного углового даже виден Кремль - фантастическое зрелище.
(Интересно, что впоследствии я прочитала в воспоминаниях А.В.Щекин-Кротовой почти идентичное восприятие мастерской Фалька другими посетителями: «Для жизни он [чердак. ― Ю.Д., А.Л.] был очень не удобен: водопровод, канализация ниже ― по лестнице спускаться, весной текло со всех углов, осенью тоже. Зимой стены промерзали до инея, летом было невероятно жарко. Но зато был чудесный вид из окна. Зато был простор. Зато были такие углы, стены, что не надо было никакой мебели. Самая убогая мебель: поломанные кресла, тюфяк, поставленный на кирпичи. Там вольно было. Это казалось такой парижской мансардой. Когда к нам приходили, такие, даже снобы, знаете, у которых было красное дерево и карельская береза: “Ах, настоящий Париж! Ах, как хорошо!” И глиняные крынки, и глиняные миски, которые там на полках деревянных стояли ― просто доска, прибитая к стене, все это выглядело очень поэтично. Конечно, сейчас у меня квартира гораздо удобнее, но тот аромат исчез»
Я ставлю посреди мастерской старое продавленное кресло и расставляю вокруг штук 15-20 портретов. Потом сажусь в кресло и внимательно в них вглядываюсь, до тех пор пока персонажи на них изображенные начинают со мной беседовать. Иногда я составляю себе компанию сугубо из мужских персонажей, затем - из женских, а потом приглашаю в гости смешанную компанию. Я смотрю на них, они смотрят на меня ( вернее - в себя). И каждый раз в таких всматриваниях-беседах персонажи проявляются по-разному. В целом мужские портреты представляют собой единую когорту интеллигентов - интеллектуалов, где индивидуальность отходит на задний план, уступая место общему единому духу. А вот у каждого женского портрета сохраняется свой индивидуальный аромат, как у цветов. В особую группу выделяю портреты Ангелины Васильевны. Все они чудесные, романтичные, таинственные и разные. В зависимости от шали( белой, желтой, черной) , которую Ангелина накидывает на себя во время сеанса каждый раз рождается новый образ прекрасной женщины. Это, конечно, художественные образы, потому что в реальности жены художников гораздо более многоплановы. Но это отдельная тема. Может, когда -нибудь напишу такое эссе: " Жены художников".
Когда устаю беседовать с фальковским персонажами, читаю переписку, воспоминания, заметки самого Фалька. Безумно интересно. Вот так и пролетает день. Потом возвращается Ангелина Васильевна, и мы пьем с ней чай в гостиной. И она мне рассказывает про людей, которые бывали в этом доме: Святославе Рихтере, Эмиле Гилельсе, Ксении Некрасовой, В. Шкловском, Габричевском, портреты которых я только недавно рассматривала. Это какой-то пир воспоминаний.
Не знаю , какая у меня получится курсовая - скорее всего ничего выдающегося, но чудесные воспоминания о моем пребывании в фальковской мастерской, уж точно никогда не испарятся из моей памяти."
За курсовую наш преподаватель Мюда Наумовна Яблонская поставила мне отлично. Но самым большим поощрением была открытка Ангелины Васильевны, которую она мне прислала: " Дорогая Ларисочка! Курсовая мне очень понравилась. Я хотела бы ее включить в сборник статей о Р.Р.Фальке. А Вы заслужили награду: приходите за акварелью Фалька". Я так и не пришла за акварелью . Мне было стыдно позвонить и сказать: " Уважаемая Ангелина Васильевна! А когда я могу получить акварель Фалька?" Ангелина Васильевна , встречая меня на выставках, время от времени напоминала: " Что же Вы не приходите? Вам не нужна акварель Фалька?" Мне очень была нужна акварель Фалька, я просто мечтала о ней, но пересилить свою ложную скромность я так и не смогла. Вот так мы лишаемся чудных произведений искусства в своих коллекциях. Акварель я профукала, но воспоминания о потрясающих посещениях мастерской Фалька постоянно со мной.
13 апреля 1967 года
" Очень сейчас увлечена работой над курсовой " Портрет в творчестве Р.Фалька". Благодаря протекции Дмитрия Владимировича Сарабьянова, который у нас является главным специалистом по Фальку, вдова Фалька Ангелина Васильевна Щекин-Кротова согласилась меня принять и показать работы. Открыв тяжелые двери, я вошла в вестибюль с красивой широкой лестницей и поднялась на лифте на последний чердачный этаж, где располагались мастерские художников. Все двери выходили в коридор. Мне потом сказали, что одна из дверей вела в мастерскую К. Рождественского. А вот мастерская Фалька располагалась отдельно в чердачном помещении, в которое попадал по узкой винтовой лестнице. Ангелина Васильевна очень любезно меня приняла. Впоследствии она настолько расположилась ко мне, что предоставляла полную свободу, часто оставляет меня одну в мастерской, когда уходит по делам. А я в свое полное удовольствие свободно роюсь в стеллажах, и просто в стопках картин, загромождающих всю мастерскую.
Мастерская сама по себе - произведение искусства. Вот такой я себе всегда представляла парижские мастерские где-то в мансардах под крышами: косой потолок, положенный прямо по стропилам; мощные балки, поддерживающие крышу и потолок; деревянный дощатый пол. И потрясающие окна, которые прорезаны прямо в крыше или располагаются в нишах каких-то эркеров или башенок. Некоторые окна выходят прямо на Москву -реку, а из одного углового даже виден Кремль - фантастическое зрелище.
(Интересно, что впоследствии я прочитала в воспоминаниях А.В.Щекин-Кротовой почти идентичное восприятие мастерской Фалька другими посетителями: «Для жизни он [чердак. ― Ю.Д., А.Л.] был очень не удобен: водопровод, канализация ниже ― по лестнице спускаться, весной текло со всех углов, осенью тоже. Зимой стены промерзали до инея, летом было невероятно жарко. Но зато был чудесный вид из окна. Зато был простор. Зато были такие углы, стены, что не надо было никакой мебели. Самая убогая мебель: поломанные кресла, тюфяк, поставленный на кирпичи. Там вольно было. Это казалось такой парижской мансардой. Когда к нам приходили, такие, даже снобы, знаете, у которых было красное дерево и карельская береза: “Ах, настоящий Париж! Ах, как хорошо!” И глиняные крынки, и глиняные миски, которые там на полках деревянных стояли ― просто доска, прибитая к стене, все это выглядело очень поэтично. Конечно, сейчас у меня квартира гораздо удобнее, но тот аромат исчез»
Я ставлю посреди мастерской старое продавленное кресло и расставляю вокруг штук 15-20 портретов. Потом сажусь в кресло и внимательно в них вглядываюсь, до тех пор пока персонажи на них изображенные начинают со мной беседовать. Иногда я составляю себе компанию сугубо из мужских персонажей, затем - из женских, а потом приглашаю в гости смешанную компанию. Я смотрю на них, они смотрят на меня ( вернее - в себя). И каждый раз в таких всматриваниях-беседах персонажи проявляются по-разному. В целом мужские портреты представляют собой единую когорту интеллигентов - интеллектуалов, где индивидуальность отходит на задний план, уступая место общему единому духу. А вот у каждого женского портрета сохраняется свой индивидуальный аромат, как у цветов. В особую группу выделяю портреты Ангелины Васильевны. Все они чудесные, романтичные, таинственные и разные. В зависимости от шали( белой, желтой, черной) , которую Ангелина накидывает на себя во время сеанса каждый раз рождается новый образ прекрасной женщины. Это, конечно, художественные образы, потому что в реальности жены художников гораздо более многоплановы. Но это отдельная тема. Может, когда -нибудь напишу такое эссе: " Жены художников".
Когда устаю беседовать с фальковским персонажами, читаю переписку, воспоминания, заметки самого Фалька. Безумно интересно. Вот так и пролетает день. Потом возвращается Ангелина Васильевна, и мы пьем с ней чай в гостиной. И она мне рассказывает про людей, которые бывали в этом доме: Святославе Рихтере, Эмиле Гилельсе, Ксении Некрасовой, В. Шкловском, Габричевском, портреты которых я только недавно рассматривала. Это какой-то пир воспоминаний.
Не знаю , какая у меня получится курсовая - скорее всего ничего выдающегося, но чудесные воспоминания о моем пребывании в фальковской мастерской, уж точно никогда не испарятся из моей памяти."
За курсовую наш преподаватель Мюда Наумовна Яблонская поставила мне отлично. Но самым большим поощрением была открытка Ангелины Васильевны, которую она мне прислала: " Дорогая Ларисочка! Курсовая мне очень понравилась. Я хотела бы ее включить в сборник статей о Р.Р.Фальке. А Вы заслужили награду: приходите за акварелью Фалька". Я так и не пришла за акварелью . Мне было стыдно позвонить и сказать: " Уважаемая Ангелина Васильевна! А когда я могу получить акварель Фалька?" Ангелина Васильевна , встречая меня на выставках, время от времени напоминала: " Что же Вы не приходите? Вам не нужна акварель Фалька?" Мне очень была нужна акварель Фалька, я просто мечтала о ней, но пересилить свою ложную скромность я так и не смогла. Вот так мы лишаемся чудных произведений искусства в своих коллекциях. Акварель я профукала, но воспоминания о потрясающих посещениях мастерской Фалька постоянно со мной.
Комментариев нет:
Отправить комментарий