Дом, где жила Аленка, стоял рядом с клубом. Деревянное полусгнившее здание было самым старым в деревне. По¬говаривали, что раньше в нем жил купец, с него и пошла деревня.
Куда и зачем "пошла" деревня, Аленка не знала. Однако лужа, за¬хватившая промежуток между клубом и их домом, казалась ей на¬много старше клуба. Эта лужа не исчезала круглый год. Буксующие машины углубляли ее дно. Зима промораживала насквозь и засы¬пала снегом. Летние дожди заполняли ее до краев водой. Маленькие ребятишки с утра до вечера плескались в ней, поднимая ногами со дна грязь. Особенно наглела лужа весной и осенью. Она выплескива¬лась, выползала на доро¬гу, подлезала под забор Аленкиной ограды. У Аленки с лужей были свои, особые отношения. Одно время она ее не лю¬била, обходила сторо¬ной, а виной тому были сапоги.
Жила Аленка с матерью и бабушкой в маленькой комнате, а остав¬шиеся две комнаты занимала дяди¬на семья. Семья была большая: трое ребятишек, дядя Петя и жена - тетя Зина. С младшими ребятиш¬ками, девчонкой Катькой и маль¬чишкой Колькой, Аленка дружила, ходила к ним в гости. Сделать было это нетрудно, стоило лишь перейти сенки.
Как-то Катьке купили новые резиновые сапога. Для деревни это самая необходимая вещь. У Ален¬ки тоже были сапоги, но старые и с дыркой. Новые сапоги покупать было не на что, поэтому она страш¬но завидовала Катьке. Та же сапо¬ги берегла, одевала редко, только чтобы подразнить Аленку. Новенькие, блестящие, с барха¬тистой розовой подкладкой, они стояли в сенках. При взгляде на них сердечко девчонки замирало, и если рядом никого не было, она накло¬нялась и гладила их. Гладкая рези¬на скрипела под ее влажными от волнения пальцами. Солнечные зайчики, запрыгнувшие в сенки че¬рез небольшое окошко, резвились на голенищах сапог. Розовая под¬кладка, как высунутый язык, драз¬нила Аленку. Вздохнув, она отхо¬дила от них и любовалась издали. И хотя мать строго-настрого наказала не брать чужое, желание померить, росло в ней с каждым днем.
В один из выходных дней вся дядина семья уехала на покос. Аленкина мать была на работе. Она ра¬ботала без выходных на молоканке. Дома осталась лишь бабушка, но и она ушла на огород полоть картошку. Девчонка подошла к сапогам и остановилась. В ней боролись страх непослушания и желание померить. Сапоги как будто чувствовали это и, замерев, ждали: что же победит? Победило желание. Аленка подняла ногу, слюной "помыла" свои не очень чистые пятки и утопила ногу в сапоге. Мягкая подкладка ласково ее обняла. То же самое она проделала со второй ногой. Сапоги были немного велики, но совсем чуточку. Аленка прошлась по сенкам. Резина нежно скрипела, как бы приглашая: "Пойдем погу¬ляем", и девчонка вышла на крыль¬цо.
На высоком деревянном крыль¬це загорал кот. Он развалился на солнышке, вытянув лапы и зажму¬рив от удовольствия глаза.
- Мурзик, - позвала Аленка, -посмотри на меня.
Кот нехотя поднял голову, встал
на лапы, потянулся и, подойдя, стал тереться о сапоги. Девчонка ти¬хонько отпихнула его: "Еще поца¬рапаешь". Мурзик обиделся, отошел и упал на бок на том же месте. С высокого крылечка Аленка увидела, что в луже кто-то булькается. "Пойду посмотрю", - решила она.
По луже, наполовину мокрая, гуляла соседка Нинка.
-Нинка, - позвала, стараясь при¬влечь к себе внимание, Аленка.
Но Нинка была сосредоточена. Как миноискателем, она шарила ногами по дну лужи.
- Ты что ищешь? - заинтересова¬лась Аленка.
- Колечко ищу, - не поворачи¬вая головы ответила та, - взяла у Гальки поносить, а оно соскочило и в лужу. Теперь она меня побьет.
Галька - это старшая Нинкина сестра. Аленка представила, как толстая Галька будет бить подруж¬ку и, не раздумывая, кинулась на помощь. Грязная вода облизнула новенькую резину.
- Вон там, - показала пальцем Нинка на середину лужи.
Двигаясь по направлению, ука¬занному пальцем, Аленка почув¬ствовала, что вода стала заплески¬ваться в сапоги. Она посмотрела вниз и вспомнила, что сапоги чу¬жие. Испугавшись, девчонка попя¬тилась назад, но наступила на ка¬мень и упала. Вода моментально забралась в сапоги. Розовая под¬кладка почернела. Аленка с ревом кинулась домой. Дома все было по-прежнему: Мур¬зик все так же лежал на крылечке, бабушка в огороде.
Вылив воду и обтерев сапоги грязной тряпкой, Аленка поставила их в уголок. В своей комнате на старом металлическом сундуке, сжавшись в комочек, она стала ждать "страшного" суда. И он состоялся.
Аленка слышала, как на всю улицу базлала Катька, как кричала тетя Зина, сердился дядя Петя. Потом пришла мать и тоже начала кричать и ругаться. Она даже хотела побить дочь, но поднятая рука на какой-то миг задержалась, и она увидела на сундуке испуганые Аленкины глаза. Рука матери упала. Она села на сундук, обняла Аленку и заплакала. Вошла бабушка, уви¬дела их, жалких и несчастных, на сундуке, и тоже заплакала. Она пла¬кала и приговаривала: "Не плачь, Аленка. Вот получу пенсию и куп¬лю тебе сапоги, красивше этих".
Так и сидели они, три женщины, на старом бабушкином сундуке и плакали, жалея себя, свою несчаст¬ную женскую долю.
С того дня Аленка и невзлюбила лужу.
Но вскоре произошло событие, заставившее нелюбовь сменить на благодарность.
Случилось это в то же лето. Из стада убежал бык. Это был особенный бык, бык-производитель.
Его свирепого нрава и крутых рогов боялись даже коровы. Ему, наверное, надоело производить, и он решил просто погулять по деревне.
Бык шел по середине улицы, грозно посматривая на лающих из под¬воротен собак, на разбегающихся с криками ребятишек. Он шел и думал, чем бы ему заняться.
В это время и появилась Аленкина мать. Она торопилась домой и тоже о чем-то думала. Быка мать не заметила. Зато он ее усек, вернее ее красный платок. Глаза его стали наливаться кровью. Он остановил¬ся, готовясь к прыжку. Мать под¬няла голову. "Ой!" - только и успела вскрикнуть она. Бык поднял ее на рога и бросил на забор Нинкиного палисадника. Она попыталась подняться, но миг - и снова была в воздухе. На этот раз бык бросил ее на дорогу.
Лето в этот год было сухое и жаркое. Лужа наполовину высох¬ла, обнажив неровное захламлен¬ное дно. Вторую половину запол¬нила жидкая скользкая грязь. Ребя-тишки называли ее "каша - малаша" и лепили из нее лепешки.
Бык закатил мать в эту грязь и пытался снова подцепить ее рогами, но запачканное грязью тело соскальзывало. Бык отступил, разбежался и, поскользнувшись, про¬мазал. Аленка с высокого крыльца увидела сначала быка, потом материн платок. Она закричала так, что соседи прилипли к стеклам своих окон. На крик выбежала бабушка. Схватив палку, она побежала за ограду. Из соседних домов с палками бежали люди. Увидев кричащую толпу и лес палок, направленных на него, бык струсил, поднял хвост и побежал к ферме. Он стал похож на трусли¬вую собаку.
Мать подняли и при¬несли в дом. Она смот¬рела на всех испуган¬ными широко раскры¬тыми глазами. Аленка, даже подумала, что мать теперь и спать будет с открытыми глаза¬ми. Она слышала, как бабушка рассказывала пришедшему с работы дяде Пете: "Если бы не лужа, он до смерти закатал бы ее или рогами проткнул".
"Какая добрая лужа", - подумала Аленка.
Вечером пошел дождь, приби¬вая пыль на дороге. Лужа повеселела, наполнилась водой. Девчон¬ка подошла к ней, присела и лас¬ково потрепала ее по теплой мутной воде. Прошли годы. Аленка выросла. Жизненная тропинка, протоптан¬ная ею от родной деревни, очертив непонятную геометрическую фигу¬ру с углами на Севере, Юге, Восто¬ке и снова Юге, опять привела в родные места. Их старый дом не¬плохо сохранился, лишь ближе к земле стали окна. По-прежнему шумели листвой три могучих тополя. Лишь не было клуба. Старый клуб снесли. На его месте выстрои¬ли дом. В нем жили незнакомые Аленке люди. Вместе с клубом умер¬ла и лужа.
«Все течет, все изменяется. Жизнь не лужа, а горная река с порогами, водоворотами. Мы как байдарочники плывем преодолевая эти препятствия не зная на сколько хватит наших сил»: так думала Аленка, покидая свою родную деревню.
Куда и зачем "пошла" деревня, Аленка не знала. Однако лужа, за¬хватившая промежуток между клубом и их домом, казалась ей на¬много старше клуба. Эта лужа не исчезала круглый год. Буксующие машины углубляли ее дно. Зима промораживала насквозь и засы¬пала снегом. Летние дожди заполняли ее до краев водой. Маленькие ребятишки с утра до вечера плескались в ней, поднимая ногами со дна грязь. Особенно наглела лужа весной и осенью. Она выплескива¬лась, выползала на доро¬гу, подлезала под забор Аленкиной ограды. У Аленки с лужей были свои, особые отношения. Одно время она ее не лю¬била, обходила сторо¬ной, а виной тому были сапоги.
Жила Аленка с матерью и бабушкой в маленькой комнате, а остав¬шиеся две комнаты занимала дяди¬на семья. Семья была большая: трое ребятишек, дядя Петя и жена - тетя Зина. С младшими ребятиш¬ками, девчонкой Катькой и маль¬чишкой Колькой, Аленка дружила, ходила к ним в гости. Сделать было это нетрудно, стоило лишь перейти сенки.
Как-то Катьке купили новые резиновые сапога. Для деревни это самая необходимая вещь. У Ален¬ки тоже были сапоги, но старые и с дыркой. Новые сапоги покупать было не на что, поэтому она страш¬но завидовала Катьке. Та же сапо¬ги берегла, одевала редко, только чтобы подразнить Аленку. Новенькие, блестящие, с барха¬тистой розовой подкладкой, они стояли в сенках. При взгляде на них сердечко девчонки замирало, и если рядом никого не было, она накло¬нялась и гладила их. Гладкая рези¬на скрипела под ее влажными от волнения пальцами. Солнечные зайчики, запрыгнувшие в сенки че¬рез небольшое окошко, резвились на голенищах сапог. Розовая под¬кладка, как высунутый язык, драз¬нила Аленку. Вздохнув, она отхо¬дила от них и любовалась издали. И хотя мать строго-настрого наказала не брать чужое, желание померить, росло в ней с каждым днем.
В один из выходных дней вся дядина семья уехала на покос. Аленкина мать была на работе. Она ра¬ботала без выходных на молоканке. Дома осталась лишь бабушка, но и она ушла на огород полоть картошку. Девчонка подошла к сапогам и остановилась. В ней боролись страх непослушания и желание померить. Сапоги как будто чувствовали это и, замерев, ждали: что же победит? Победило желание. Аленка подняла ногу, слюной "помыла" свои не очень чистые пятки и утопила ногу в сапоге. Мягкая подкладка ласково ее обняла. То же самое она проделала со второй ногой. Сапоги были немного велики, но совсем чуточку. Аленка прошлась по сенкам. Резина нежно скрипела, как бы приглашая: "Пойдем погу¬ляем", и девчонка вышла на крыль¬цо.
На высоком деревянном крыль¬це загорал кот. Он развалился на солнышке, вытянув лапы и зажму¬рив от удовольствия глаза.
- Мурзик, - позвала Аленка, -посмотри на меня.
Кот нехотя поднял голову, встал
на лапы, потянулся и, подойдя, стал тереться о сапоги. Девчонка ти¬хонько отпихнула его: "Еще поца¬рапаешь". Мурзик обиделся, отошел и упал на бок на том же месте. С высокого крылечка Аленка увидела, что в луже кто-то булькается. "Пойду посмотрю", - решила она.
По луже, наполовину мокрая, гуляла соседка Нинка.
-Нинка, - позвала, стараясь при¬влечь к себе внимание, Аленка.
Но Нинка была сосредоточена. Как миноискателем, она шарила ногами по дну лужи.
- Ты что ищешь? - заинтересова¬лась Аленка.
- Колечко ищу, - не поворачи¬вая головы ответила та, - взяла у Гальки поносить, а оно соскочило и в лужу. Теперь она меня побьет.
Галька - это старшая Нинкина сестра. Аленка представила, как толстая Галька будет бить подруж¬ку и, не раздумывая, кинулась на помощь. Грязная вода облизнула новенькую резину.
- Вон там, - показала пальцем Нинка на середину лужи.
Двигаясь по направлению, ука¬занному пальцем, Аленка почув¬ствовала, что вода стала заплески¬ваться в сапоги. Она посмотрела вниз и вспомнила, что сапоги чу¬жие. Испугавшись, девчонка попя¬тилась назад, но наступила на ка¬мень и упала. Вода моментально забралась в сапоги. Розовая под¬кладка почернела. Аленка с ревом кинулась домой. Дома все было по-прежнему: Мур¬зик все так же лежал на крылечке, бабушка в огороде.
Вылив воду и обтерев сапоги грязной тряпкой, Аленка поставила их в уголок. В своей комнате на старом металлическом сундуке, сжавшись в комочек, она стала ждать "страшного" суда. И он состоялся.
Аленка слышала, как на всю улицу базлала Катька, как кричала тетя Зина, сердился дядя Петя. Потом пришла мать и тоже начала кричать и ругаться. Она даже хотела побить дочь, но поднятая рука на какой-то миг задержалась, и она увидела на сундуке испуганые Аленкины глаза. Рука матери упала. Она села на сундук, обняла Аленку и заплакала. Вошла бабушка, уви¬дела их, жалких и несчастных, на сундуке, и тоже заплакала. Она пла¬кала и приговаривала: "Не плачь, Аленка. Вот получу пенсию и куп¬лю тебе сапоги, красивше этих".
Так и сидели они, три женщины, на старом бабушкином сундуке и плакали, жалея себя, свою несчаст¬ную женскую долю.
С того дня Аленка и невзлюбила лужу.
Но вскоре произошло событие, заставившее нелюбовь сменить на благодарность.
Случилось это в то же лето. Из стада убежал бык. Это был особенный бык, бык-производитель.
Его свирепого нрава и крутых рогов боялись даже коровы. Ему, наверное, надоело производить, и он решил просто погулять по деревне.
Бык шел по середине улицы, грозно посматривая на лающих из под¬воротен собак, на разбегающихся с криками ребятишек. Он шел и думал, чем бы ему заняться.
В это время и появилась Аленкина мать. Она торопилась домой и тоже о чем-то думала. Быка мать не заметила. Зато он ее усек, вернее ее красный платок. Глаза его стали наливаться кровью. Он остановил¬ся, готовясь к прыжку. Мать под¬няла голову. "Ой!" - только и успела вскрикнуть она. Бык поднял ее на рога и бросил на забор Нинкиного палисадника. Она попыталась подняться, но миг - и снова была в воздухе. На этот раз бык бросил ее на дорогу.
Лето в этот год было сухое и жаркое. Лужа наполовину высох¬ла, обнажив неровное захламлен¬ное дно. Вторую половину запол¬нила жидкая скользкая грязь. Ребя-тишки называли ее "каша - малаша" и лепили из нее лепешки.
Бык закатил мать в эту грязь и пытался снова подцепить ее рогами, но запачканное грязью тело соскальзывало. Бык отступил, разбежался и, поскользнувшись, про¬мазал. Аленка с высокого крыльца увидела сначала быка, потом материн платок. Она закричала так, что соседи прилипли к стеклам своих окон. На крик выбежала бабушка. Схватив палку, она побежала за ограду. Из соседних домов с палками бежали люди. Увидев кричащую толпу и лес палок, направленных на него, бык струсил, поднял хвост и побежал к ферме. Он стал похож на трусли¬вую собаку.
Мать подняли и при¬несли в дом. Она смот¬рела на всех испуган¬ными широко раскры¬тыми глазами. Аленка, даже подумала, что мать теперь и спать будет с открытыми глаза¬ми. Она слышала, как бабушка рассказывала пришедшему с работы дяде Пете: "Если бы не лужа, он до смерти закатал бы ее или рогами проткнул".
"Какая добрая лужа", - подумала Аленка.
Вечером пошел дождь, приби¬вая пыль на дороге. Лужа повеселела, наполнилась водой. Девчон¬ка подошла к ней, присела и лас¬ково потрепала ее по теплой мутной воде. Прошли годы. Аленка выросла. Жизненная тропинка, протоптан¬ная ею от родной деревни, очертив непонятную геометрическую фигу¬ру с углами на Севере, Юге, Восто¬ке и снова Юге, опять привела в родные места. Их старый дом не¬плохо сохранился, лишь ближе к земле стали окна. По-прежнему шумели листвой три могучих тополя. Лишь не было клуба. Старый клуб снесли. На его месте выстрои¬ли дом. В нем жили незнакомые Аленке люди. Вместе с клубом умер¬ла и лужа.
«Все течет, все изменяется. Жизнь не лужа, а горная река с порогами, водоворотами. Мы как байдарочники плывем преодолевая эти препятствия не зная на сколько хватит наших сил»: так думала Аленка, покидая свою родную деревню.
Комментариев нет:
Отправить комментарий