Поражала нереальность происходящего. Казалось, что все это творится не с ним. Что он смотрит какое-то кино про войну. Что в любой момент можно встать со своего места и выйти из темного зала на улицу. Там будет светло и привычно после такого тяжелого фильма. Тяжелый фильм – так в детстве говорила его бабушка. Она всегда плакала после "тяжелого фильма". А ему, маленькому Артему, было непонятно – как это фильм может быть тяжелым. А теперь,- вот он, блин, - тяжелый фильм.
- Шевелите копытами-на, муслики долбанные! - вернул из сознания в бытие злобный окрик пьяного вусмерть контрактника. - Бегом-на! - орал он сиплым голосом, то ли простуженным, то ли прокуренным. "Сколько же тебе лет, козлятина? Когда я служил по третьему году на флоте, ты еще альбом на рисование в школу таскал, карась!" - подумал Артем в сердцах. Вдвоем с Гришкой Маркаряном они со связанными руками месили грязь у блок-поста под дулом нырявшего из стороны в сторону автомата. Автомат в этих краях нынче главный аргумент правоты. К автомату были пристегнуты два магазина "валетом", связанные изолентой. "Беспонтово это - магазины связывать. Напуган ты, карась! Оттого и синий в хлам. Только от страху ты еще опасней!" Обойдя вокруг всего блок-поста, контрактник выбрал наконец подходящие, как ему казалось, бетонные блоки и скомандовал остановиться.
-Ну все, - сказал он пошатываясь. - Молитесь-на, муслики, своему Аллаху!
-Мы-христиане,- в который раз пытался объяснить Гришка.
- Гриня, ты кого истории учишь? Он в слове "мама" пять ошибок сделает,- шепотом произнес Артем. Контрактник - рыжий лопоухий боец со вздернутым носом и ссадиной на лбу по-звериному тупо покачал башкой. Что означал сей жест - понять было сложно.
- Слушай, друг, - неуверенно сказал Артем пересохшим ртом, стараясь потянуть время. - Дай нам хоть покурить пять минут! Ты слышал когда-нибудь про последнее желание? Артем сказал это и осекся - эта фраза была лишней. Контрактник и так был в обиде на весь мир. И не без оснований подозревал, что его пленники видят в нем идиота.
-Мордами к стенке-на! - пьяно заорал боец. - Война все спишет,- то ли оправдываясь, то ли радуясь добавил рыжий, ухмыляясь. Фраза явно была не его, а где-то подслушанная.
Гришка со стеклянными глазами и неподвижным лицом повернулся к стенке. Артем подумал, что его лицо сейчас, наверное, выглядит так же. И тоже повернулся к стене. "Как странно,-думал он, разглядывая стык между бетонными блоками,-еще 20 минут назад мы с Гришкой искали сигареты и поперлись на этот блок-пост. И это нам казалось очень важным. А пару месяцев назад я переживал, что не сдал зачет по Ремарку и его "Im Westen nichts Neues", которую я и книжкой-то путевой не считал! Но ведь думал, что несдача зачета на пятом курсе - это катастрофа! Господи, каким же все это было вздором! Какой неважной чепухой!"
Артем осознавал приближение смерти. Она была рядом. Он ощущал ее смрадное дыхание. Полы ее дырявого плаща хлопали на ветру. Он чувствовал это явственно и ярко. Каждой клеткой. В памяти всплыло надгробие его дяди. Это было первое надгробие, на котором он увидел свою фамилию. Десять букв, написанные вертикально. Он тогда похолодел, поняв как будет выглядеть и его камень. Хотя какой тут камень? Их просто не найдут. Он пожалел родителей. И вдруг в какой-то момент ощутил, что смирился. Просто смирился. Обреченно так. Как буйвол на бойне. И страх сразу отступил. Сменился апатией.
Дальше все было как во сне. Он услышал звук передернутого затвора. С силой сомкнул веки. Стало очень-очень тихо. Весь мир сжался до точки, где проходил стык между бетонными блоками. И тут воздух разодрал сухой треск короткой очереди.
***
Он увидел на доске объявлений возле деканата листок с набранным крупным шрифтом текстом. "Требуются переводчики для работы в международной организации "Врачи без границ". Обращаться в деканат." Толковой работы давненько не было. С товарного двора, где они выгружали вагоны, их прогнал местный, почти как у Скорцезе, "профсоюз грузчиков", недовольный демпингом студентов. Бригада штукатуров, в которой Артем полупрофессионально мешал раствор, ждала лучшей погоды. Фрау Хелена - старая дева, преподававшая немецкий, доставала своим Ремарком так, что хоть криком кричи. Вывод: работа с врачами - это именно то, что сейчас нужно. Врачи предлагали недельные командировки на фронт. За приключения еще и платить обещали 100 $ в неделю! Да на эти деньги можно было жить месяц! Это был очень веский довод в пользу заграничных безграничных врачей.
Уехали через два дня. Первые три недели были самыми сложными. Слишком контрастной была разница между тылом и фронтом. Слишком много крови. Слишком много боли. Слишком много правды. Выручало отсутствие времени на размышления. И медицинский спирт. Пары спирта укутывали психику в спасительный туман. Однако, туман не был сплошным. В его клочьях терялись обрывки воспоминаний. Комичное и трагичное. Вперемешку. Как в дешевом издании Шекспира под мягкой обложкой.
Вот молодой доктор из Швейцарии - Мишель, как две капли воды похожий на Жерара Филипа, берет уроки борьбы у местного проводника - Тимура. Тимур в пылу схватки нечаянно ломает красавчику Мишелю ухо. Этот «пельмень» остается доктору на память.
Вот машина врачей пробивает колесо. Запаски уже нет. Артем берет колесо на плечо и ловит попутку, чтоб доехать до вулканизации пару километров. Останавливается раздолбанный "Жигуль" с вооруженными парнями на заднем сидении. Артем садится рядом с водителем и они несутся, объезжая ямы. Парень сзади трогает Тему за плечо и что-то отрывисто с придыханием говорит. Артем узнает слово "сигареты". Достает полпачки и делится с парнем. Тот снова что-то долго лопочет, заканчивая фразу вопросительной интонацией. "Я не понимаю, давай по-русски",- устало произносит Тема. "Ты не наш чо ли? По-нашему не понимаешь?",-удивленно поднимает брови парень и они прячутся под зеленой повязкой на лбу. "Нет, я - армянин", отвечает Артем. Они останавливаются возле вулканизации, водитель не берет денег, объясняя, что путнику в дороге всегда надо помогать. И тут рука парня снова ложится сзади на плечо. Он, хитро прищурившись, произносит: "Чего ты мне свистишь, что не понимаешь? Когда я попросил сигареты - ты же мне дал!"
Вот они входят во двор страшной, наполовину выгоревшей девятиэтажки. У подъезда плачут женщины. На лавочке сидит молодой русский мужчина с ввалившимися пустыми глазами, красными от слез. Он вышел во двор набрать угля для буржуйки. В это время в его квартиру влетел снаряд. Жена и трое деток погибли. Младшая была грудничком. Мужчина, раскачиваясь, подвывает. Кажется, что в мире нет ничего страшнее этого ужасного подвывания.
Вот молоденький солдатик прижимает к груди свою, срезанную осколком мины, руку. Он держит ее в другой руке, как какую-то ветку. И что-то быстро-быстро громко говорит. Он не в себе. Врачи пытаются ему помочь. А он никак не хочет расставаться со своей бывшей рукой.
Вот они входят в село после авианалета. Невообразимо пронзительно кричит раненная корова. На грязном снегу лежит раскрытая книжка детских стихов с яркими картинками. Алые пятна крови смотрятся на детской книжке невероятно чудовищно! Позже еще несколько раз им попадались плюшевые зайчики и пупсы в крови. Но книга... Она будто прожгла сетчатку глаз и осталась там навсегда.
***
Пули ударили в голову. Так показалось в первый момент. На самом деле, пули ударили над головой, выбив из бетонных плит острые осколки. Они-то и посыпались сверху, жаля и царапая. В первую секунду мелькнула мысль: "Этот придурок промахнулся, мать его! И ЭТО придется пережить еще раз!" Рыжий идиот сзади рыготал, явно довольный собой. И тут Артем различил еще один звук. В тот же миг в стыке между плитами он увидел БТР, который двигался в их сторону. Это было невероятно, но на борту красовался военно-морской флаг! Моряки! Родные! Сзади что-то недовольно вякал рыжий контрактник, но Артем его не слушал, следя за БТРом. Только бы успел! Вот из него выбрался высокий офицер-морпех. Майор. И тут Артем, не обращая внимания на недовольную возню рыжего дебила, что есть мочи заорал: "Товарищ майор! Старшину первой статьи расстреливают тут! Помогите!!!" В голове пронеслась картинка из фильма "Служили два товарища". И Быков с его :" Так ведь расстреливают нас!" Майор через несколько мгновений оказался рядом. И тут сознание милостиво отключилось. Дальше опять сквозь хлопья тумана. Гришка с диким криком: " Су-у-ука-а-а-а-а!" молотит рыжего контрактника, а майор с товарищами пытаются их растащить.
Потом они сидели на броне БТР, нагретой первым робким солнышком. Махнув по стакану чуть разбавленного "шила", Гришка с Артемом жевали разломанную луковицу. Слезы текли по чумазым щекам - то ли от счастья, то ли от лука. Майор Кузнецов задумчиво пускал кольца дыма, глядя вдаль. Он негромко рассуждал вслух о том, что министр обороны специально организовал эту военную авантюру, исключительно для того, чтобы скрыть свои подлые делишки, связанные с выводом войск из Европы. Гриша, одурманенный спиртом, слушал вполуха. Артем заплетающимся языком пересказывал майору содержание "На Западном фронте без перемен". Особенно те места, где говорилось о бессмысленности войны. Кузнецов слушал, время от времени одобрительно кивая, в знак согласия. И вдруг, склонив набок голову, он поднял палец и произнес: "О! Слышите! Синицы!" Его жесткое обветренное лицо потеплело. "Всякая душа да хвалит Господа!",- еле слышно произнес он. И добавил: "А война Его проклинает!"
Они тепло прощались. Майор Кузнецов открыл свой пластиковый кейс с дневным пайком и выдал студентам банку тушенки и по пакету сухофруктов. Некое разумное существо из министерства обороны догадалось оставить инструкцию по применению съестных припасов. На банке было написано: "Содержимое банки использовать на обед, в качестве второго". Чудно! Главное - не перепутать. И не сожрать вместо компота. Напоследок наржавшись над заботливым составителем инструкций, еще раз обнялись и пожали руки. Обещали писать.
Заняв места в автобусе, Гришка с Темой потихоньку стали отключаться, распространяя вокруг смертельное амбре спирта с луком. Осуждающие взгляды других пассажиров казались чепухой. Проваливаясь в сон, Артем думал, о том, что все же на пятом курсе не сдать зачет по Ремарку - это, что ни говори, катастрофа. Тем более, как оказалось - писатель он был все ж таки толковый. Уж в чем, в чем, а в войне мужик разбирался - будь здоров!
- Шевелите копытами-на, муслики долбанные! - вернул из сознания в бытие злобный окрик пьяного вусмерть контрактника. - Бегом-на! - орал он сиплым голосом, то ли простуженным, то ли прокуренным. "Сколько же тебе лет, козлятина? Когда я служил по третьему году на флоте, ты еще альбом на рисование в школу таскал, карась!" - подумал Артем в сердцах. Вдвоем с Гришкой Маркаряном они со связанными руками месили грязь у блок-поста под дулом нырявшего из стороны в сторону автомата. Автомат в этих краях нынче главный аргумент правоты. К автомату были пристегнуты два магазина "валетом", связанные изолентой. "Беспонтово это - магазины связывать. Напуган ты, карась! Оттого и синий в хлам. Только от страху ты еще опасней!" Обойдя вокруг всего блок-поста, контрактник выбрал наконец подходящие, как ему казалось, бетонные блоки и скомандовал остановиться.
-Ну все, - сказал он пошатываясь. - Молитесь-на, муслики, своему Аллаху!
-Мы-христиане,- в который раз пытался объяснить Гришка.
- Гриня, ты кого истории учишь? Он в слове "мама" пять ошибок сделает,- шепотом произнес Артем. Контрактник - рыжий лопоухий боец со вздернутым носом и ссадиной на лбу по-звериному тупо покачал башкой. Что означал сей жест - понять было сложно.
- Слушай, друг, - неуверенно сказал Артем пересохшим ртом, стараясь потянуть время. - Дай нам хоть покурить пять минут! Ты слышал когда-нибудь про последнее желание? Артем сказал это и осекся - эта фраза была лишней. Контрактник и так был в обиде на весь мир. И не без оснований подозревал, что его пленники видят в нем идиота.
-Мордами к стенке-на! - пьяно заорал боец. - Война все спишет,- то ли оправдываясь, то ли радуясь добавил рыжий, ухмыляясь. Фраза явно была не его, а где-то подслушанная.
Гришка со стеклянными глазами и неподвижным лицом повернулся к стенке. Артем подумал, что его лицо сейчас, наверное, выглядит так же. И тоже повернулся к стене. "Как странно,-думал он, разглядывая стык между бетонными блоками,-еще 20 минут назад мы с Гришкой искали сигареты и поперлись на этот блок-пост. И это нам казалось очень важным. А пару месяцев назад я переживал, что не сдал зачет по Ремарку и его "Im Westen nichts Neues", которую я и книжкой-то путевой не считал! Но ведь думал, что несдача зачета на пятом курсе - это катастрофа! Господи, каким же все это было вздором! Какой неважной чепухой!"
Артем осознавал приближение смерти. Она была рядом. Он ощущал ее смрадное дыхание. Полы ее дырявого плаща хлопали на ветру. Он чувствовал это явственно и ярко. Каждой клеткой. В памяти всплыло надгробие его дяди. Это было первое надгробие, на котором он увидел свою фамилию. Десять букв, написанные вертикально. Он тогда похолодел, поняв как будет выглядеть и его камень. Хотя какой тут камень? Их просто не найдут. Он пожалел родителей. И вдруг в какой-то момент ощутил, что смирился. Просто смирился. Обреченно так. Как буйвол на бойне. И страх сразу отступил. Сменился апатией.
Дальше все было как во сне. Он услышал звук передернутого затвора. С силой сомкнул веки. Стало очень-очень тихо. Весь мир сжался до точки, где проходил стык между бетонными блоками. И тут воздух разодрал сухой треск короткой очереди.
***
Он увидел на доске объявлений возле деканата листок с набранным крупным шрифтом текстом. "Требуются переводчики для работы в международной организации "Врачи без границ". Обращаться в деканат." Толковой работы давненько не было. С товарного двора, где они выгружали вагоны, их прогнал местный, почти как у Скорцезе, "профсоюз грузчиков", недовольный демпингом студентов. Бригада штукатуров, в которой Артем полупрофессионально мешал раствор, ждала лучшей погоды. Фрау Хелена - старая дева, преподававшая немецкий, доставала своим Ремарком так, что хоть криком кричи. Вывод: работа с врачами - это именно то, что сейчас нужно. Врачи предлагали недельные командировки на фронт. За приключения еще и платить обещали 100 $ в неделю! Да на эти деньги можно было жить месяц! Это был очень веский довод в пользу заграничных безграничных врачей.
Уехали через два дня. Первые три недели были самыми сложными. Слишком контрастной была разница между тылом и фронтом. Слишком много крови. Слишком много боли. Слишком много правды. Выручало отсутствие времени на размышления. И медицинский спирт. Пары спирта укутывали психику в спасительный туман. Однако, туман не был сплошным. В его клочьях терялись обрывки воспоминаний. Комичное и трагичное. Вперемешку. Как в дешевом издании Шекспира под мягкой обложкой.
Вот молодой доктор из Швейцарии - Мишель, как две капли воды похожий на Жерара Филипа, берет уроки борьбы у местного проводника - Тимура. Тимур в пылу схватки нечаянно ломает красавчику Мишелю ухо. Этот «пельмень» остается доктору на память.
Вот машина врачей пробивает колесо. Запаски уже нет. Артем берет колесо на плечо и ловит попутку, чтоб доехать до вулканизации пару километров. Останавливается раздолбанный "Жигуль" с вооруженными парнями на заднем сидении. Артем садится рядом с водителем и они несутся, объезжая ямы. Парень сзади трогает Тему за плечо и что-то отрывисто с придыханием говорит. Артем узнает слово "сигареты". Достает полпачки и делится с парнем. Тот снова что-то долго лопочет, заканчивая фразу вопросительной интонацией. "Я не понимаю, давай по-русски",- устало произносит Тема. "Ты не наш чо ли? По-нашему не понимаешь?",-удивленно поднимает брови парень и они прячутся под зеленой повязкой на лбу. "Нет, я - армянин", отвечает Артем. Они останавливаются возле вулканизации, водитель не берет денег, объясняя, что путнику в дороге всегда надо помогать. И тут рука парня снова ложится сзади на плечо. Он, хитро прищурившись, произносит: "Чего ты мне свистишь, что не понимаешь? Когда я попросил сигареты - ты же мне дал!"
Вот они входят во двор страшной, наполовину выгоревшей девятиэтажки. У подъезда плачут женщины. На лавочке сидит молодой русский мужчина с ввалившимися пустыми глазами, красными от слез. Он вышел во двор набрать угля для буржуйки. В это время в его квартиру влетел снаряд. Жена и трое деток погибли. Младшая была грудничком. Мужчина, раскачиваясь, подвывает. Кажется, что в мире нет ничего страшнее этого ужасного подвывания.
Вот молоденький солдатик прижимает к груди свою, срезанную осколком мины, руку. Он держит ее в другой руке, как какую-то ветку. И что-то быстро-быстро громко говорит. Он не в себе. Врачи пытаются ему помочь. А он никак не хочет расставаться со своей бывшей рукой.
Вот они входят в село после авианалета. Невообразимо пронзительно кричит раненная корова. На грязном снегу лежит раскрытая книжка детских стихов с яркими картинками. Алые пятна крови смотрятся на детской книжке невероятно чудовищно! Позже еще несколько раз им попадались плюшевые зайчики и пупсы в крови. Но книга... Она будто прожгла сетчатку глаз и осталась там навсегда.
***
Пули ударили в голову. Так показалось в первый момент. На самом деле, пули ударили над головой, выбив из бетонных плит острые осколки. Они-то и посыпались сверху, жаля и царапая. В первую секунду мелькнула мысль: "Этот придурок промахнулся, мать его! И ЭТО придется пережить еще раз!" Рыжий идиот сзади рыготал, явно довольный собой. И тут Артем различил еще один звук. В тот же миг в стыке между плитами он увидел БТР, который двигался в их сторону. Это было невероятно, но на борту красовался военно-морской флаг! Моряки! Родные! Сзади что-то недовольно вякал рыжий контрактник, но Артем его не слушал, следя за БТРом. Только бы успел! Вот из него выбрался высокий офицер-морпех. Майор. И тут Артем, не обращая внимания на недовольную возню рыжего дебила, что есть мочи заорал: "Товарищ майор! Старшину первой статьи расстреливают тут! Помогите!!!" В голове пронеслась картинка из фильма "Служили два товарища". И Быков с его :" Так ведь расстреливают нас!" Майор через несколько мгновений оказался рядом. И тут сознание милостиво отключилось. Дальше опять сквозь хлопья тумана. Гришка с диким криком: " Су-у-ука-а-а-а-а!" молотит рыжего контрактника, а майор с товарищами пытаются их растащить.
Потом они сидели на броне БТР, нагретой первым робким солнышком. Махнув по стакану чуть разбавленного "шила", Гришка с Артемом жевали разломанную луковицу. Слезы текли по чумазым щекам - то ли от счастья, то ли от лука. Майор Кузнецов задумчиво пускал кольца дыма, глядя вдаль. Он негромко рассуждал вслух о том, что министр обороны специально организовал эту военную авантюру, исключительно для того, чтобы скрыть свои подлые делишки, связанные с выводом войск из Европы. Гриша, одурманенный спиртом, слушал вполуха. Артем заплетающимся языком пересказывал майору содержание "На Западном фронте без перемен". Особенно те места, где говорилось о бессмысленности войны. Кузнецов слушал, время от времени одобрительно кивая, в знак согласия. И вдруг, склонив набок голову, он поднял палец и произнес: "О! Слышите! Синицы!" Его жесткое обветренное лицо потеплело. "Всякая душа да хвалит Господа!",- еле слышно произнес он. И добавил: "А война Его проклинает!"
Они тепло прощались. Майор Кузнецов открыл свой пластиковый кейс с дневным пайком и выдал студентам банку тушенки и по пакету сухофруктов. Некое разумное существо из министерства обороны догадалось оставить инструкцию по применению съестных припасов. На банке было написано: "Содержимое банки использовать на обед, в качестве второго". Чудно! Главное - не перепутать. И не сожрать вместо компота. Напоследок наржавшись над заботливым составителем инструкций, еще раз обнялись и пожали руки. Обещали писать.
Заняв места в автобусе, Гришка с Темой потихоньку стали отключаться, распространяя вокруг смертельное амбре спирта с луком. Осуждающие взгляды других пассажиров казались чепухой. Проваливаясь в сон, Артем думал, о том, что все же на пятом курсе не сдать зачет по Ремарку - это, что ни говори, катастрофа. Тем более, как оказалось - писатель он был все ж таки толковый. Уж в чем, в чем, а в войне мужик разбирался - будь здоров!
Комментариев нет:
Отправить комментарий