На втором или третьем курсе университета я поняла, что на дневном отделении я просто впаду в депрессию. Мне не нравилось все: прежде всего сама группа, очень разношерстная , но основу которой составляли отличницы-зубрилы. Я со школы не испытывала расположения к отличникам. Мне казалось, что человек не может с одинаковым интересом относиться ко всем учебным дисциплинам. Всегда что-то тебе интересней, а на что-то и смотреть не хочется. А уделяя достаточное внимание всему, можно превратиться в робота, которому приказали все выучить, вот он и учит. Понятно, что одинаково хорошо все выучить было невозможно. Поэтому была разработана потрясающая система изготовления шпаргалок, которые писались мельчайшим почерком на длинных полосках, которые затем складывались в гармошки и засовывались в подшивку на подоле платья. Мне не только шпаргалки не хотелось писать, но просто не хотелось, например, ходить на военную медицину, историю КПСС . Весь ужас еще заключался в том, что если даже ты заболевал и пропускал занятие по военной медицине, ты, выздоровев, должен был его отработать.
Половина драгоценного времени на дневном отделении уходила на второстепенные предметы. Выдержать я этого просто не могла, и решила перевестись на вечерний. Для искусствоведческой кафедры это решение было подобно взрыву снаряда. Все вечерники только и мечтали, как бы перевестись на дневной. Добровольный переход на вечернее отделение, без весомых причин, рассматривался как нонсенс. Чуть ли не каждый профессор подходил ко мне и спрашивал: " А что случилось?" А собственно ничего не случилось, просто мне стало тошно на дневном.
Но на вечернем отделении надо было обязательно работать. А где ее эту работу взять? Я уже подумывала вернуться опять в Ленинку, но там нагрузка была полноценная, времени на занятия не оставалось. И тут одна знакомая со старшего курса, которая работала в музее-усадьбе "Архангельское" , сообщила, что там есть вакантное место эскурсовода. Я была несказанно счастлива. Во-первых, Комеч привил нам безграничную любовь к русской архитектуре, и усадебному зодчеству в частности. Во-вторых, усадьба располагалась по Рижскойдороге, и я могла от своей Войковской на электричке доехать до Павшина, а потом на автобусе до Архангельского. В третьих появлялась возможность гулять на воздухе в чудесном парке. В общем, я не раздумывая согласилась. Выросшая на окраине Москвы, в окружении Петровског и Тимирязевского парков, но перемещенная затем в центр мегаполиса, я очень уставала от человеческого и автомобильного мельтешения. Возможность поработать в природном окружении очень меня взбодрила, и дальняя дорога на электричках меня совсем не смущала.
"Архангельское" оказалось для гораздо значительнее, нежели простая работа. Эта усадьба очередным звеном связала мое прошлое и будущее. Здесь я опять столкнулась с именем великой княгини Елизаветы Федоровны, которая основала в конце 19 века детский приют на Петровско-Разумовском проезде, где я и родилась почти полвека спустя. Оказалось, что Елизавета Федоровна, которая приходилась родной сестрой императрице Александре Федоровне, жене Николая 11, очень дружила с последней владелицей Архангельского Зинаидой Николаевной Юсуповой. Поместье Ильинское, которое принадлежало великому князю Сергею Александровичу и его жене Елизавете Федоровне, находилось в нескольких верстах от Архангельского. И соседи часто наезжали друг к другу в гости. Такое стечение обстоятельств наложило особый отпечаток на мое существование в "Архангельском". Как будто Елизавета Федоровна сама пригласила меня с Петровско-Разумовской в гости к своей лучшей подруге. И , действительно, я не чувствовала себя в Архангельском инородным телом. Особенно я любила поздний осенний и зимний период. Экскурсантов в это время приезжало мало. И можно было беспрепятственно бродить по залам дворца, сидеть в креслах, играть на клавесине и читать старинные книги в библиотеке на втором этаже. А потом выйти в парк и постоять на верхней террасе, обозревая потрясающую панораму , которая тянулась до Москвы-реки. Впоследствии, когда я стала писать книги о князьях Юсуповых, с начала Х1Х - и до начала ХХ века владевших этой чудесной усадьбой, я прочитала в мемуарах Феликса Юсупова-младшего : " Идучи однажды с прогулки, поднимался я по лестнице к дворцу и на последней террасе остановился и огляделся. Бескрайний парк со статуями и грабовыми аллеями. Дворец с бесценными сокровищами. И когда -нибудь они будут моими. А ведь это только малая толика всего уготованного мне судьбой богатства. Я - один из самых богатых людей России! Эта мысль опьяняла меня." Однако судьба распорядилась по-иному. Последний раз Феликс Юсупов приезжал в Архангельское в 1916 году , перед отъездом в Крым и перед эмиграцией. Он уже больше никогда не увидит Архангельское, но до самой смерти будет по нему тосковать.
А спустя 50 лет после его отъезда, я стояла на верхней террасе, наслаждаясь невероятной красотой парка. Но начинало темнеть. И моя сказка тоже заканчивалась. В сумерках я брела опять по длинной аллее к остановке автобуса. Втискивалась в переполненную электричку, набитую усталыми раздраженными людьми и переносилась опять в московский муравейник. Вот такая амбивалентность за один день.
Половина драгоценного времени на дневном отделении уходила на второстепенные предметы. Выдержать я этого просто не могла, и решила перевестись на вечерний. Для искусствоведческой кафедры это решение было подобно взрыву снаряда. Все вечерники только и мечтали, как бы перевестись на дневной. Добровольный переход на вечернее отделение, без весомых причин, рассматривался как нонсенс. Чуть ли не каждый профессор подходил ко мне и спрашивал: " А что случилось?" А собственно ничего не случилось, просто мне стало тошно на дневном.
Но на вечернем отделении надо было обязательно работать. А где ее эту работу взять? Я уже подумывала вернуться опять в Ленинку, но там нагрузка была полноценная, времени на занятия не оставалось. И тут одна знакомая со старшего курса, которая работала в музее-усадьбе "Архангельское" , сообщила, что там есть вакантное место эскурсовода. Я была несказанно счастлива. Во-первых, Комеч привил нам безграничную любовь к русской архитектуре, и усадебному зодчеству в частности. Во-вторых, усадьба располагалась по Рижскойдороге, и я могла от своей Войковской на электричке доехать до Павшина, а потом на автобусе до Архангельского. В третьих появлялась возможность гулять на воздухе в чудесном парке. В общем, я не раздумывая согласилась. Выросшая на окраине Москвы, в окружении Петровског и Тимирязевского парков, но перемещенная затем в центр мегаполиса, я очень уставала от человеческого и автомобильного мельтешения. Возможность поработать в природном окружении очень меня взбодрила, и дальняя дорога на электричках меня совсем не смущала.
"Архангельское" оказалось для гораздо значительнее, нежели простая работа. Эта усадьба очередным звеном связала мое прошлое и будущее. Здесь я опять столкнулась с именем великой княгини Елизаветы Федоровны, которая основала в конце 19 века детский приют на Петровско-Разумовском проезде, где я и родилась почти полвека спустя. Оказалось, что Елизавета Федоровна, которая приходилась родной сестрой императрице Александре Федоровне, жене Николая 11, очень дружила с последней владелицей Архангельского Зинаидой Николаевной Юсуповой. Поместье Ильинское, которое принадлежало великому князю Сергею Александровичу и его жене Елизавете Федоровне, находилось в нескольких верстах от Архангельского. И соседи часто наезжали друг к другу в гости. Такое стечение обстоятельств наложило особый отпечаток на мое существование в "Архангельском". Как будто Елизавета Федоровна сама пригласила меня с Петровско-Разумовской в гости к своей лучшей подруге. И , действительно, я не чувствовала себя в Архангельском инородным телом. Особенно я любила поздний осенний и зимний период. Экскурсантов в это время приезжало мало. И можно было беспрепятственно бродить по залам дворца, сидеть в креслах, играть на клавесине и читать старинные книги в библиотеке на втором этаже. А потом выйти в парк и постоять на верхней террасе, обозревая потрясающую панораму , которая тянулась до Москвы-реки. Впоследствии, когда я стала писать книги о князьях Юсуповых, с начала Х1Х - и до начала ХХ века владевших этой чудесной усадьбой, я прочитала в мемуарах Феликса Юсупова-младшего : " Идучи однажды с прогулки, поднимался я по лестнице к дворцу и на последней террасе остановился и огляделся. Бескрайний парк со статуями и грабовыми аллеями. Дворец с бесценными сокровищами. И когда -нибудь они будут моими. А ведь это только малая толика всего уготованного мне судьбой богатства. Я - один из самых богатых людей России! Эта мысль опьяняла меня." Однако судьба распорядилась по-иному. Последний раз Феликс Юсупов приезжал в Архангельское в 1916 году , перед отъездом в Крым и перед эмиграцией. Он уже больше никогда не увидит Архангельское, но до самой смерти будет по нему тосковать.
А спустя 50 лет после его отъезда, я стояла на верхней террасе, наслаждаясь невероятной красотой парка. Но начинало темнеть. И моя сказка тоже заканчивалась. В сумерках я брела опять по длинной аллее к остановке автобуса. Втискивалась в переполненную электричку, набитую усталыми раздраженными людьми и переносилась опять в московский муравейник. Вот такая амбивалентность за один день.
Комментариев нет:
Отправить комментарий