Василия Витвицкого не стало в мае 2013 года. Наша встреча с Василием Яковлевичем состоялась почти за год до этого. Позвонил хороший знакомый – Иван Мананкин. Я, говорит, тут у друзей гостил, познакомился с одним дедушкой. Зовут Василием Яковлевичем. Был директором Черногорской, Подсиненской, Усть-Абаканской птицефабрик и Хакасской бройлерной птицефабрики мясного направления. «И наград пять, — начал он перечислять, — ордена: “Знак Почета”, Трудового Красного Знамени, Октябрьской революции, Дружбы народов, “За заслуги перед Хакасией”. Заслуженный работник сельского хозяйства Российской Федерации. Избирался депутатом как краевого Совета, так и областного».
Чуть позже выяснилось, что и родился он в Хакасии — деревне Большая Ерба Боградского района 14 апреля 1929 года. Окончил Читинский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства, заочно Красноярский сельскохозяйственный институт. Сейчас он на пенсии, трудится на огороде. Трое детей родили ему двух внуков, четырех внучек, а те в свою очередь четырех правнуков и трех правнучек.
Стоило при встрече задать вопросы, углубиться в детали, как тут же перед глазами всплыла история Хакасии. Да что Хакасии — огромной страны, которую, подобно атлантам, держали на своих руках такие люди, как Василий Яковлевич.
Как на фронте
— Раньше мы жили очень тяжело. А нашим родителям приходилось еще труднее. Вот вам сколько? — испытующе посмотрел на меня седовласый мужчина.
— 33.
— А мне 84-й. Я в 35 лет уже был списан по состоянию здоровья. А работать начал в 15. Потому что война. Отец, Яков Ермолаевич, погиб на фронте в 1942 году. У матери, Анастасии Григорьевны, порок сердца. Сестра на два года старше. Ее парализовало. Передвигалась с помощью костылей. Какая там школа, нужно было кормить семью.
Жили мы тогда в селе Большая Ерба. Я на Карасукской МТС — машинно-тракторной станции — сначала слесарем работал, затем токарем по металлу, заведующим машинно-тракторной мастерской. Если с работой не справлялся, домой не ходил, спал на верстаках. А во время уборки урожая вместе со всеми отправлялся в ночь на колхозный ток. Зерно-то надо очищать, а электроэнергии, понятное дело, не было. Вот мы зерноочистительные машины и приводили в движение вручную. Хорошо, луна светила. Одна часть людей очищала зерно, другая на подводах возила на станцию, в пункты заготзерна. Все сдавали фронту, а сами оставались голодные. Даже колоски с полей запрещалось подбирать. А хлеб раньше, помню, убирали с помощью жаток-самосбросок. Сколько я их тогда переделал, вспоминать не хочется. Но самым тяжелым занятием в те годы я считал, когда отправляли работать молотобойцем в кузницу. Это надо было и мех качать для поднятия температуры, и молотком бить по нагретому металлу…
— А в армии вы служили?
— В 1950 году забрали. Не посмотрели, что женат, есть ребенок, мать больна, сестра инвалид. Служил на Украине. Попал в полковую школу младших командиров. Через год меня демобилизовали по семейному положению. Возвратился и обратно на прежнюю работу — заведующим машинно-тракторной мастерской. Три года вся ремонтная база была на мне, пока не направили учиться в Читинский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства. Окончил его успешно, приехал, а на Карасукской МТС директор сменился. Он мою характеристику прочитал и назначил главным инженером.
Мы обслуживали в то время девять колхозов. Техника, сами знаете, какая была… Допотопная. Трактора СХТЗ (Сталинградского и Харьковского тракторных заводов). Колесные, со шпорами. А комбайны — прицепные: “Коммунар”, “Сталинец”… Один такой, только представьте, обслуживали пять человек: тракторист, комбайнер, штурвальный и два копнильщика. Но кадры, надо сказать, были сильнейшие. И ты старался им соответствовать. Тем более когда в 1958 году назначили директором Карасукского совхоза (МТС тогда уже упразднили).
В совхозе занимались всеми видами животноводства: крупный рогатый скот, свиньи, овцы, птицы… Посевная площадь — 27 тысяч гектаров. Только зерновых засевали 17 тысяч. Работали день и ночь. И никто не возмущался — боялись. В сталинские времена, сами понимаете, за простое опоздание на работу могли отправить по этапу. Вместо часов тогда висела, допустим, рельса, ударили по ней — все, должен быть на рабочем месте.
Вспоминать те годы сейчас жутко. Вот привозят тебе поломанные детали. Если одна бричка пришла, сам все делаешь: и кузнечные работы, и токарные, и слесарные… Приходит вторая, третья — вызываешь людей. И ведь как было: пока не сделаешь — не уйдешь. Смотришь, тебе часов в 11 ночи жена из дома ужин принесет.
А когда главным инженером работал… Это ж как на фронте. Вся техника должна работать. Сейчас есть электросварка походная, а раньше ведь не было, все вручную приходилось делать. А бригад много. Хорошо, я знал, где у кого какие запчасти лежат. Пока комбайнеры спят, я — в ГАЗ-51: езжу, собираю все необходимое, чтобы завтра запустить технику.
Однажды, помню, ехал (а не спал уже третьи сутки)… До фермы оставалось километров семь. Так я пока добрался — семь раз остановился. Выйду, вокруг машины побегаю, чтоб не уснуть, — и опять за руль. Приехал домой, на пол упал. Часа через четыре опять поднимают: давай на работу. Вот такая была жизнь.
Но ничего, пережили. Тем более что есть чем похвастаться. Мы первыми в Хакасии внедрили механизированное доение коров. И скот мы тогда же перестали гонять на водопой — сделали передвижные автопоилки из трехкубовых баков и списанных рам да колес от комбайна “Коммунар”. Это позволило в конечном итоге увеличить надои молока. И навозотранспортеры стали первыми устанавливать, и машины для протравливания семян. По моим чертежам из старых деталей был изготовлен разбрасыватель органо-минеральных удобрений, который также позволил увеличить производительность труда.
— Голь на выдумки хитра, это называется.
— А давление какое было сверху! Крайком давил. Обком давил! А прокуратура! Такие стрессы приходилось переживать. Вот в 35 лет я и вышел из строя. Стенокардия напряжения, артериосклероз коронарных сосудов. Предынфарктное состояние. А как получилось. Поехали на пленум в край. Вечером пошли в ресторан. Налили мне. Я: “Не могу, что-то плохо себя чувствую”. Назавтра прошел медкомиссию, дали заключение: сердце у тебя, дорогой товарищ, не тянет. А я приехал — и на работу. Пока совсем не слег. В райкоме партии не сразу поверили в мою болезнь: решили, не хочу директором совхоза работать.
Лет через 20 встретился в Абакане с уже бывшим первым секретарем райкома Иваном Капустой. Он: “Ты меня извини, я тогда не поверил тебе, позвонил врачам, они мне: “Иван Андреевич, не трогай его. Он долго не протянет”. А я ему: “Вот, протянул”. Правда, все время себя не совсем хорошо чувствовал — грудь болела. Отпустило, что удивительно, только когда ушел на пенсию.
— До пенсии вам тогда еще было далеко.
— До ухода на заслуженный отдых в разных местах довелось поработать. Вот тогда, в августе 1963 года, меня перевели старшим инженером в хакасское областное объединение “Сельхозтехника”. Его возглавлял Иван Карабач. Переехал я в Абакан, а квартир не было. Получил жилье в бараке по Красноярской. Две комнаты. А у меня семья — пять человек. Это уже потом мне дали в благоустроенном доме двухкомнатную квартиру.
Чтоб восстановить здоровье (мышцы, думаю, надо сердечные крепить), занялся тренировками. Вечером прихожу с работы: велосипед. Километров 20 — 30 кручу педали. А утром: эспандер, гантели…
Курица — птица, а женщина — человек
— В 1964 году на базе черногорского птичника началось строительство птицефабрики. Механизации никакой в ту пору не было, все вручную. А я от Хакасского областного объединения “Сельхозтехника” занимался комплектацией оборудования. Штаб соберут, вопросы, какие возникают по технической части, я все снимаю.
— Неудивительно, что вас потом назначили ее директором.
— Назначили, но я ведь никакой работы не гнушался. Помню, надо было 14 тонн труб привезти. А мы во время строительства фабрики зависели от черногорского совхоза. Постоянно приходилось просить транспорт. И вот как-то раз приехали на металлобазу получать трубы, а там электроэнергии нет. Как назло — пятница, в субботу, знаю, работать никто не будет. Я шоферу: “Давай потихоньку погрузим”. Так потихоньку и погрузили. Он потом не удержался: “Слушай, первый раз встречаю руководителя, который работает физически”.
Завершили, в общем, строительство (но это получилась не птицефабрика, даже на ферму не походила — так спроектировали). Завели птицу. Корма поступают в вагонах, а возить нечем. Пошел в обком: нужен транспорт. Первый секретарь обкома партии Александр Данковцев мне: комбикорма с вагонов тебе другие возить будут.
Действительно, две машины утром приходят. Загрузились они — и по маршруту пошли. А вагон-то стоит. Завтра опять две машины. Так целую неделю, что ли, разгружать. Я опять к Александру Георгиевичу. Выделил он все-таки нам дополнительный транспорт.
Я у него частенько бывал. Особенно когда запланировал расширение фабрики. Он меня долгое время не принимал. Но я ему сразу сказал: “Пока не встречусь — не успокоюсь”. Принял. В тот день как раз все члены бюро собрались. Он им: вот Василий Яковлевич ставит вопрос, чтоб мы вышли в Совмин по поводу расширения Черногорской птицефабрики. Но мы, говорит, этого делать не будем. Пусть он ведет работы хозяйственным способом. Пытался я, конечно, объяснить, что с таким подходом к делу не только Хакасию, но и себя не накормлю до пенсии, но Данковцев только посмеялся (“Хитрый какой”) и стройку не разрешил.
Начал я организовывать строительство хозяйственным способом. А техники нет. Давай мы первым делом собирать подъемные автокраны. Запчасти искали буквально по всей стране. Шесть подъемных автокранов у нас тогда получилось.
Потом выяснилось, что строить-то мы можем, а фондов на материалы нет. В общем, вопросов появлялось больше, чем ответов, но ничего, и здесь нашли выход из положения. В скором времени появились новые птичники, яйцесклад, кормоцех, ремонтная база… Стало светло, тепло, провели вентиляцию. Если люди раньше вручную убирали помещения, ухаживали за птицей, то со временем многое удалось механизировать. Все, что требовалось для полноценной работы, удалось сделать.
Когда во время строительства Саяно-Шушенской ГЭС перекрывали Енисей, нам дали задание принять у себя иностранную делегацию. Иностранцы приехали: “У вас фабрика европейского типа”.
Естественно, эта самая фабрика европейского типа приносила прибыль. А раз есть доход — значит, надо не забывать о людях. Но как выразить благодарность человеку за его старания? По закону переплатить ты не имеешь права (будут проверять от и до). Фонд оплаты труда регулировался государством. Есть тарифы, разряды — будь добр выполнять. А прибыль ведь достигала 10 миллионов рублей. Мы производство яиц в год довели с 6 миллионов штук до 96. Рентабельность — 85 процентов. Так нам к этому времени дороги удалось дважды заасфальтировать. Медпункт сделать и в поселке, и на фабрике. Самое главное для человека что? Согласен, условия работы играют большую роль, отношения между людьми, но главнее всего — быт. Не отдать рабочему причитающееся я не имел права. Поэтому и деньги старался вкладывать в строительство поселка.
— Подождите, вы имеете в виду поселок Расцвет, правильно?
— Правильно, но в то время его в народе звали Кубой. Он действительно был как остров. Пока мы Дом культуры не возвели, школу… Детей, только представьте, учили на квартирах. Стояла в комнате печь, труба на улицу выходила через отверстие в окне.
— А как вы оказались на Подсиненской птицефабрике?
— На Подсиненской птицефабрике в то время план выполнить не могли. Тогдашний секретарь райкома Федулова вышла на обком партии с предложением перевести меня из Усть-Абаканского района к ней, в Алтайский. И перевели. Хотя я долго не соглашался. Объяснял, дайте мне хоть здесь навести порядок и со спокойной совестью уйти на пенсию, чтобы у меня душа не болела. Нет — и все.
Ладно, приехал я туда. Ознакомился с делами и пришел в ужас: продукцию производят, а плана… нет. Реализация идет без нарядов, естественно у них ничего не засчитывают.
Начал я выправлять ситуацию. Получил в Красноярске под имевшиеся объемы реализованной продукции наряды, организовал строительство необходимых объектов… Как говорится, подкрутили все гайки и начали работать. Но! Здесь-то мы начали активную деятельность, а на Черногорской птицефабрике дело встало. Почему? При мне, когда фондов на материалы не было, старались делать накопления. За счет их завозилось оборудование, и бригады соответственно работали. Нас тогда, помню, критиковали за сверхнормативные остатки оборудования, материалов. А за меня там остался экономист. Он во избежание критики все продал и… все встало колом. Что делать? Решили Черногорскую объединить с Подсиненской. Так в 1973 году появилась Усть-Абаканская птицефабрика. Яйца производили в Подсинем, а на переработку увозили в Черногорск. Корма, в свою очередь, оттуда везли сюда. Так как люди здесь освободились, а там их не хватало, подключили транспорт: увозили и привозили на автобусах.
На что хочу обратить ваше внимание: мы в ту пору сами делали клеточное оборудование для кур-несушек и ремонтного молодняка. Основной корпус изначально вмещал до 20 тысяч несушек, а мы его затем расширили до 80 тысяч. Производительность выросла еще и за счет того, что механизировали процесс. Работники яиц руками не касались. Те уходили на сортировку, а оттуда — на яйцесклад.
— Проработали вы на Усть-Абаканской птицефабрике до…
— …1983 года, мне предложили возглавить организацию комплектования строительства Хакасской бройлерной птицефабрики мясного направления. Штабом руководил Геннадий Вяткин. Умный, деловой человек. Геннадий Африканович разбирался во всех вопросах, с ним было очень приятно работать. Попросил меня взять на себя это бремя. Предыдущий директор строящегося объекта проработал месяц. Фабрику, сказал, не построишь: подрядчик слабый, оборудования нет… Плюнул и ушел.
А мы реконструировали старые помещения, построили новые. Производство мяса птицы довели до семи тысяч тонн в год. Это свыше 10 миллионов рублей прибыли.
Начал я деньги опять вкладывать в социальную сферу. Нет своего медпункта? Давайте строить. Это же не дело, когда врач принимает больных у себя на кухне.
Позвонил главному врачу районной больницы: хотим построить медпункт, надо бы с вами посоветоваться. Она: я не специалист, что построите, то и будет. Ладно, пригласил прораба. Взяли лист бумаги и нарисовали на свое усмотрение помещение, которое будем строить. Потом люди приезжали: “А где вы проект брали?”
— А разве это законно?
— Незаконно. Были у меня тогда проблемы, но доброе ведь дело сделали. Там, помимо всего прочего, появился даже стоматологический кабинет. Стоматолога, правда, пришлось искать. А как нашли: поехал я в областную больницу зубы лечить. И между делом говорю: все тут у вас хорошо, удобно, квалифицированная помощь, а вот как быть нашим рабочим? Готовы, объясняю, жильем обеспечить, предоставить отдельный кабинет для работы. Подходит ко мне женщина — Лора Ивановна Сапешко: “Это правда, что вы сказали?” “Правда. Мы как раз двухквартирный дом построили”. Вот так она вместе с 16-летним сыном получила благоустроенную квартиру площадью 100 квадратных метров, а само село — хорошего специалиста.
— На сделанном, я так понимаю, не остановились, взяли только старт…
— Взяли. А как не взять. Столовая в Подсинем тоже отсутствовала. Люди работают, а их никто не кормит. Кошмар просто! Что сделали: закрыли красный уголок и на его базе организовали столовую (цены, кстати, у нас были низкие).
А когда мы построили новую столовую, опустевшее помещение отдали под детсад, к нему еще такую же площадь пристроили хозспособом.
— Вот вы рассказываете: все у вас просто. Неужели финансовые возможности позволяли? Это же немалые деньги.
— Позволяли. Я вам еще один пример приведу. Школа в Подсинем старая. Мест всем не хватало. А меня избрали депутатом краевого Совета. Люди приходят: нужна новая школа. Я им: напишите наказ на мое имя. Написали, а мне его в Красноярске никто не утверждает. У нас, говорят, лишних средств в бюджете нет. Так я денег и не прошу, объясняю, подрядчик придет — мы сами все профинансируем. Вы нам выделите на строительство лимит подрядных работ. Так я выбил лимит подрядных работ на школу и… на 90-квартирный дом. А потом мы еще строили хозспособом до девяти-десяти благоустроенных двухквартирных домов из кирпича ежегодно. И некоторые улицы перевели на центральное отопление.
Вы не найдете в Хакасии таких населенных пунктов, где социальные объекты решены полностью. Исключение — Подсинее и Расцвет.
Еще один способ отдать людям заработанное — льготное питание. Кормили, надо сказать, дешево, а тех, кто работал в ночные смены, вообще бесплатно. Также брали на себя коммунальные расходы. Если один человек у нас работает, семья оплачивает 50 процентов, двое — 100. У кого неблагоустроенная квартира — четыре тонны угля привозили. По детскому саду такая же система: двое работают — бесплатно ребенок ходит, один — платят половину. Хотел то же самое сделать в музыкальной школе, но преподаватели завозражали: родители перестанут учинять спрос с детей. “Пусть хоть немного, но платят”. Поймите правильно, шла ведь ко всему прочему борьба за кадры.
Но мы и про стариков не забывали. Пенсионерам на дом регулярно привозили по три тушки куриц и по 60 яиц. Если два пенсионера, в два раза больше. Сейчас ничего подобного нет. А ведь люди отдали производству все свое здоровье! Так нельзя…
Такие вот дела
— Василий Яковлевич, но вы ведь и спортсменам помощь оказывали. Например, велосипедистам в лице Валерия Васильевича Денщикова, который сейчас возглавляет министерство спорта, туризма и молодежной политики Хакасии.
— У нас была колхозная мастерская. Разваленная. Пришли, посмотрели. “Вам нужен восстановительный центр? Давайте, — говорю, — потихоньку его делать”. Отремонтировали здание. Пристроили им сауну, бассейн… Нашлось место для массажного кабинета. Это был 1973 год.
Надо сказать, что Валерий Васильевич — настырный человек. Спокойный, выдержанный. Он смог вырастить на этой базе 43 мастера спорта СССР. А сколько — я не считаю — кандидатов в мастера спорта…
Кстати, на соревнованиях мы практически всегда занимали в районе первые места. А это и легкая атлетика, и волейбол, и перетягивание каната… Я же был депутатом областного Совета четыре созыва. На уровне области возглавлял комиссию по физкультуре и спорту, а в районе — по сельскому хозяйству.
— И как у вас на все хватало времени?
— Загружен был до потери сознания. Я на работе бумаги не рассматривал. Папку домой, и до 11 ночи обзванивал леспромхозы, лесхозы, знакомых: мне то-то и то-то необходимо, можно ли завтра посылать транспорт. Я считаю, что мы в то время заметно поправили сельское хозяйство.
Конечно, не все было гладко. Учиняли спрос. Досталось мне за уже упомянутые льготы, касающиеся детсадов и детского комбината. Звонили с края: если ты не прекратишь свое самоуправство, мы завтра же на тебя наручники наденем. Я отменил. Временно. Когда все успокоилось, вернул назад.
Я за свою жизнь несколько уголовных дел, что называется, пережил.
— Но вам удалось уйти от правосудия (улыбаюсь).
— Потому что я был зеркально честный человек. Если что-то и делал, то только для людей. Приведу такой пример: на курорте “Озеро Шира” мы построили фрукто- и овощехранилище. По договору нам в год причиталось 150 путевок. Я их отдал в областной профсоюз: давайте, говорю, лечить людей. А на меня уголовное дело. Срок — до пяти лет. Женщина-прокурор в Усть-Абаканском районе дело закрыла — ей выговор влепили. И опять все заново. Такая обстановка была, что на ноги наступить не мог. Нервы.
Все решилось на совещании. Олег Шенин был тогда первым секретарем Хакасского обкома партии. На повестке стоял вопрос, связанный со строительством. А хозспособом стройка лучше всех велась у нас. В год осваивали два — два с половиной миллиона рублей капитальных вложений. Я, собственно говоря, о наших успехах-то и рассказал. Олег Семенович заключительное слово взял. И про это уголовное дело: что вы, мол, к Витвицкому привязались? Он же не для себя, а для людей старается. И вот только тогда меня оставили в покое.
В другой раз могли посадить, потому что я затеял, как бы сейчас сказали, модернизацию птицефабрики. Нужны были магнитные пускатели. Нашел одну строительную фирму, приехал, объясняю: буду фабрику переделывать. Они: перечисляй деньги — никаких проблем. Я обрадовался, оплатил. А они эти деньги, сверхплановые, пустили на премиальные. Так делать нельзя. Кому-то, видимо, мало досталось, он сообщил в соответствующие органы. Делили они, а платил-то я. Милиция решила: и Витвицкий с ними в доле. Все, уголовное дело завели. Потом, конечно, разобрались: привлекли к ответственности их начальника.
В то время могли посадить за любую мелочь. Но я просто так был воспитан: жить по совести и не брать чужого. Даже когда директором работал (а это более 30 лет)… Был случай: попросил завесить мне две-три курицы. Заплатил в кассу, сколько сказали. Приехал домой: чувствую, лишнее положили. Вернулся, доплатил. Собрал всех: чтобы больше так не делали…
— Наверное, сильно ругались.
— Нет, я вообще не имел привычки на кого-то кричать. Наоборот, тех, кто вел себя непозволительно грубо, старался прижимать.
— А вы по характеру человек жесткий?
— Лояльный. Когда надо было решить какой-то вопрос, собирал технический совет. У меня всегда имелся свой вариант решения проблемы, но я его отвергал, если кто-то предлагал что-то лучше. Нужно уметь слушать людей. И не позволять вешать тебе лапшу на уши. Я только ради этого, можно сказать, поступил в Красноярский сельскохозяйственный институт.
— Есть такая категория людей, которая любит поспорить с начальством. А вы?
— Конечно, у меня были стычки с секретарями партийных организаций. Видите, в чем дело: я не мог смотреть, когда люди мешали работать или только и делали, что указывали другим, как надо жить. Я старался своими делами доказывать свою состоятельность. У меня пять орденов. Пять медалей ВДНХ СССР. Из ныне живущих я, пожалуй, единственный в Хакасии, кто имеет столько трудовых наград.
Ни дня без работы
— Василий Яковлевич, вы очень хорошо выглядите для своих лет. В чем секрет?
— Отказался от вредных привычек. Я ведь в молодости много курил. И ни что-нибудь, а махорку “Смерть фашизму!”. Все мальчишки тогда смолили, но я себе сказал: война кончится — брошу. И сдержал слово. У меня такой характер: сказал — сделал. Вот с 1945 года до сих пор не курю.
А в 35 лет, когда меня сердце начало подводить, отказался от горилки. И во время каких-то событий старался сесть подальше от пьющих. Сейчас, конечно, могу выпить, но только домашней настойки. Все хорошо в меру.
Я вот “ЗОЖ” (“Здоровый образ жизни”) читаю — и сам себя, что называется, восстанавливаю. У меня ведь была травма позвоночника (попадал в автомобильную аварию). На строительстве Черногорской птицефабрики подшипником голову пробивало — сам себя лечил. В 46 лет остеохондрозом мучился, крестец болел. Где я только не был. А остеохондроз — это же защемление нерва, нужно проделывать определенные процедуры. Сам нашел рецепт — и все. Да, сам полипы из кишечника удалил. Суставы вылечил. Болели так, что ходить не мог.
— Хозяйственные заботы, я так понимаю, вас тоже держат в тонусе. Сначала дом строили, потом — огородом занялись…
— Я ушел на пенсию в январе 1991 года. Хорошо, что до обвала Советского Союза успел закупить (были сбережения) материал для строительства дома в селе Подсинее, а так бы не знаю, что делал. Людей нанял, спортсмены пришли на помощь, друзья… За два дня мы процентов на 30 выложили дом. Все остальное делал сам. Одним махом не получилось. Пенсия-то у меня рядовая, можно сказать, нищенская. На еду, честно говоря, не хватало. Оттого и сад развел, и помидорами, фруктами занялся. Вырастил урожай — на рынке продал. Вот за счет этого и достроил свои “хоромы царские”. Времянка, баня тоже моих рук дело.
— Но вы ведь после ухода на пенсию руководили строительством шести птичников на промышленных предприятиях Абакана…
— Было такое. Я ни минуты без работы не могу. Если не трудиться, завтра сляжешь. А делать я могу, в принципе, все.
— Здоровья вам и сил, Василий Яковлевич. Приятно было познакомиться.
Чуть позже выяснилось, что и родился он в Хакасии — деревне Большая Ерба Боградского района 14 апреля 1929 года. Окончил Читинский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства, заочно Красноярский сельскохозяйственный институт. Сейчас он на пенсии, трудится на огороде. Трое детей родили ему двух внуков, четырех внучек, а те в свою очередь четырех правнуков и трех правнучек.
Стоило при встрече задать вопросы, углубиться в детали, как тут же перед глазами всплыла история Хакасии. Да что Хакасии — огромной страны, которую, подобно атлантам, держали на своих руках такие люди, как Василий Яковлевич.
Как на фронте
— Раньше мы жили очень тяжело. А нашим родителям приходилось еще труднее. Вот вам сколько? — испытующе посмотрел на меня седовласый мужчина.
— 33.
— А мне 84-й. Я в 35 лет уже был списан по состоянию здоровья. А работать начал в 15. Потому что война. Отец, Яков Ермолаевич, погиб на фронте в 1942 году. У матери, Анастасии Григорьевны, порок сердца. Сестра на два года старше. Ее парализовало. Передвигалась с помощью костылей. Какая там школа, нужно было кормить семью.
Жили мы тогда в селе Большая Ерба. Я на Карасукской МТС — машинно-тракторной станции — сначала слесарем работал, затем токарем по металлу, заведующим машинно-тракторной мастерской. Если с работой не справлялся, домой не ходил, спал на верстаках. А во время уборки урожая вместе со всеми отправлялся в ночь на колхозный ток. Зерно-то надо очищать, а электроэнергии, понятное дело, не было. Вот мы зерноочистительные машины и приводили в движение вручную. Хорошо, луна светила. Одна часть людей очищала зерно, другая на подводах возила на станцию, в пункты заготзерна. Все сдавали фронту, а сами оставались голодные. Даже колоски с полей запрещалось подбирать. А хлеб раньше, помню, убирали с помощью жаток-самосбросок. Сколько я их тогда переделал, вспоминать не хочется. Но самым тяжелым занятием в те годы я считал, когда отправляли работать молотобойцем в кузницу. Это надо было и мех качать для поднятия температуры, и молотком бить по нагретому металлу…
— А в армии вы служили?
— В 1950 году забрали. Не посмотрели, что женат, есть ребенок, мать больна, сестра инвалид. Служил на Украине. Попал в полковую школу младших командиров. Через год меня демобилизовали по семейному положению. Возвратился и обратно на прежнюю работу — заведующим машинно-тракторной мастерской. Три года вся ремонтная база была на мне, пока не направили учиться в Читинский техникум механизации и электрификации сельского хозяйства. Окончил его успешно, приехал, а на Карасукской МТС директор сменился. Он мою характеристику прочитал и назначил главным инженером.
Мы обслуживали в то время девять колхозов. Техника, сами знаете, какая была… Допотопная. Трактора СХТЗ (Сталинградского и Харьковского тракторных заводов). Колесные, со шпорами. А комбайны — прицепные: “Коммунар”, “Сталинец”… Один такой, только представьте, обслуживали пять человек: тракторист, комбайнер, штурвальный и два копнильщика. Но кадры, надо сказать, были сильнейшие. И ты старался им соответствовать. Тем более когда в 1958 году назначили директором Карасукского совхоза (МТС тогда уже упразднили).
В совхозе занимались всеми видами животноводства: крупный рогатый скот, свиньи, овцы, птицы… Посевная площадь — 27 тысяч гектаров. Только зерновых засевали 17 тысяч. Работали день и ночь. И никто не возмущался — боялись. В сталинские времена, сами понимаете, за простое опоздание на работу могли отправить по этапу. Вместо часов тогда висела, допустим, рельса, ударили по ней — все, должен быть на рабочем месте.
Вспоминать те годы сейчас жутко. Вот привозят тебе поломанные детали. Если одна бричка пришла, сам все делаешь: и кузнечные работы, и токарные, и слесарные… Приходит вторая, третья — вызываешь людей. И ведь как было: пока не сделаешь — не уйдешь. Смотришь, тебе часов в 11 ночи жена из дома ужин принесет.
А когда главным инженером работал… Это ж как на фронте. Вся техника должна работать. Сейчас есть электросварка походная, а раньше ведь не было, все вручную приходилось делать. А бригад много. Хорошо, я знал, где у кого какие запчасти лежат. Пока комбайнеры спят, я — в ГАЗ-51: езжу, собираю все необходимое, чтобы завтра запустить технику.
Однажды, помню, ехал (а не спал уже третьи сутки)… До фермы оставалось километров семь. Так я пока добрался — семь раз остановился. Выйду, вокруг машины побегаю, чтоб не уснуть, — и опять за руль. Приехал домой, на пол упал. Часа через четыре опять поднимают: давай на работу. Вот такая была жизнь.
Но ничего, пережили. Тем более что есть чем похвастаться. Мы первыми в Хакасии внедрили механизированное доение коров. И скот мы тогда же перестали гонять на водопой — сделали передвижные автопоилки из трехкубовых баков и списанных рам да колес от комбайна “Коммунар”. Это позволило в конечном итоге увеличить надои молока. И навозотранспортеры стали первыми устанавливать, и машины для протравливания семян. По моим чертежам из старых деталей был изготовлен разбрасыватель органо-минеральных удобрений, который также позволил увеличить производительность труда.
— Голь на выдумки хитра, это называется.
— А давление какое было сверху! Крайком давил. Обком давил! А прокуратура! Такие стрессы приходилось переживать. Вот в 35 лет я и вышел из строя. Стенокардия напряжения, артериосклероз коронарных сосудов. Предынфарктное состояние. А как получилось. Поехали на пленум в край. Вечером пошли в ресторан. Налили мне. Я: “Не могу, что-то плохо себя чувствую”. Назавтра прошел медкомиссию, дали заключение: сердце у тебя, дорогой товарищ, не тянет. А я приехал — и на работу. Пока совсем не слег. В райкоме партии не сразу поверили в мою болезнь: решили, не хочу директором совхоза работать.
Лет через 20 встретился в Абакане с уже бывшим первым секретарем райкома Иваном Капустой. Он: “Ты меня извини, я тогда не поверил тебе, позвонил врачам, они мне: “Иван Андреевич, не трогай его. Он долго не протянет”. А я ему: “Вот, протянул”. Правда, все время себя не совсем хорошо чувствовал — грудь болела. Отпустило, что удивительно, только когда ушел на пенсию.
— До пенсии вам тогда еще было далеко.
— До ухода на заслуженный отдых в разных местах довелось поработать. Вот тогда, в августе 1963 года, меня перевели старшим инженером в хакасское областное объединение “Сельхозтехника”. Его возглавлял Иван Карабач. Переехал я в Абакан, а квартир не было. Получил жилье в бараке по Красноярской. Две комнаты. А у меня семья — пять человек. Это уже потом мне дали в благоустроенном доме двухкомнатную квартиру.
Чтоб восстановить здоровье (мышцы, думаю, надо сердечные крепить), занялся тренировками. Вечером прихожу с работы: велосипед. Километров 20 — 30 кручу педали. А утром: эспандер, гантели…
Курица — птица, а женщина — человек
— В 1964 году на базе черногорского птичника началось строительство птицефабрики. Механизации никакой в ту пору не было, все вручную. А я от Хакасского областного объединения “Сельхозтехника” занимался комплектацией оборудования. Штаб соберут, вопросы, какие возникают по технической части, я все снимаю.
— Неудивительно, что вас потом назначили ее директором.
— Назначили, но я ведь никакой работы не гнушался. Помню, надо было 14 тонн труб привезти. А мы во время строительства фабрики зависели от черногорского совхоза. Постоянно приходилось просить транспорт. И вот как-то раз приехали на металлобазу получать трубы, а там электроэнергии нет. Как назло — пятница, в субботу, знаю, работать никто не будет. Я шоферу: “Давай потихоньку погрузим”. Так потихоньку и погрузили. Он потом не удержался: “Слушай, первый раз встречаю руководителя, который работает физически”.
Завершили, в общем, строительство (но это получилась не птицефабрика, даже на ферму не походила — так спроектировали). Завели птицу. Корма поступают в вагонах, а возить нечем. Пошел в обком: нужен транспорт. Первый секретарь обкома партии Александр Данковцев мне: комбикорма с вагонов тебе другие возить будут.
Действительно, две машины утром приходят. Загрузились они — и по маршруту пошли. А вагон-то стоит. Завтра опять две машины. Так целую неделю, что ли, разгружать. Я опять к Александру Георгиевичу. Выделил он все-таки нам дополнительный транспорт.
Я у него частенько бывал. Особенно когда запланировал расширение фабрики. Он меня долгое время не принимал. Но я ему сразу сказал: “Пока не встречусь — не успокоюсь”. Принял. В тот день как раз все члены бюро собрались. Он им: вот Василий Яковлевич ставит вопрос, чтоб мы вышли в Совмин по поводу расширения Черногорской птицефабрики. Но мы, говорит, этого делать не будем. Пусть он ведет работы хозяйственным способом. Пытался я, конечно, объяснить, что с таким подходом к делу не только Хакасию, но и себя не накормлю до пенсии, но Данковцев только посмеялся (“Хитрый какой”) и стройку не разрешил.
Начал я организовывать строительство хозяйственным способом. А техники нет. Давай мы первым делом собирать подъемные автокраны. Запчасти искали буквально по всей стране. Шесть подъемных автокранов у нас тогда получилось.
Потом выяснилось, что строить-то мы можем, а фондов на материалы нет. В общем, вопросов появлялось больше, чем ответов, но ничего, и здесь нашли выход из положения. В скором времени появились новые птичники, яйцесклад, кормоцех, ремонтная база… Стало светло, тепло, провели вентиляцию. Если люди раньше вручную убирали помещения, ухаживали за птицей, то со временем многое удалось механизировать. Все, что требовалось для полноценной работы, удалось сделать.
Когда во время строительства Саяно-Шушенской ГЭС перекрывали Енисей, нам дали задание принять у себя иностранную делегацию. Иностранцы приехали: “У вас фабрика европейского типа”.
Естественно, эта самая фабрика европейского типа приносила прибыль. А раз есть доход — значит, надо не забывать о людях. Но как выразить благодарность человеку за его старания? По закону переплатить ты не имеешь права (будут проверять от и до). Фонд оплаты труда регулировался государством. Есть тарифы, разряды — будь добр выполнять. А прибыль ведь достигала 10 миллионов рублей. Мы производство яиц в год довели с 6 миллионов штук до 96. Рентабельность — 85 процентов. Так нам к этому времени дороги удалось дважды заасфальтировать. Медпункт сделать и в поселке, и на фабрике. Самое главное для человека что? Согласен, условия работы играют большую роль, отношения между людьми, но главнее всего — быт. Не отдать рабочему причитающееся я не имел права. Поэтому и деньги старался вкладывать в строительство поселка.
— Подождите, вы имеете в виду поселок Расцвет, правильно?
— Правильно, но в то время его в народе звали Кубой. Он действительно был как остров. Пока мы Дом культуры не возвели, школу… Детей, только представьте, учили на квартирах. Стояла в комнате печь, труба на улицу выходила через отверстие в окне.
— А как вы оказались на Подсиненской птицефабрике?
— На Подсиненской птицефабрике в то время план выполнить не могли. Тогдашний секретарь райкома Федулова вышла на обком партии с предложением перевести меня из Усть-Абаканского района к ней, в Алтайский. И перевели. Хотя я долго не соглашался. Объяснял, дайте мне хоть здесь навести порядок и со спокойной совестью уйти на пенсию, чтобы у меня душа не болела. Нет — и все.
Ладно, приехал я туда. Ознакомился с делами и пришел в ужас: продукцию производят, а плана… нет. Реализация идет без нарядов, естественно у них ничего не засчитывают.
Начал я выправлять ситуацию. Получил в Красноярске под имевшиеся объемы реализованной продукции наряды, организовал строительство необходимых объектов… Как говорится, подкрутили все гайки и начали работать. Но! Здесь-то мы начали активную деятельность, а на Черногорской птицефабрике дело встало. Почему? При мне, когда фондов на материалы не было, старались делать накопления. За счет их завозилось оборудование, и бригады соответственно работали. Нас тогда, помню, критиковали за сверхнормативные остатки оборудования, материалов. А за меня там остался экономист. Он во избежание критики все продал и… все встало колом. Что делать? Решили Черногорскую объединить с Подсиненской. Так в 1973 году появилась Усть-Абаканская птицефабрика. Яйца производили в Подсинем, а на переработку увозили в Черногорск. Корма, в свою очередь, оттуда везли сюда. Так как люди здесь освободились, а там их не хватало, подключили транспорт: увозили и привозили на автобусах.
На что хочу обратить ваше внимание: мы в ту пору сами делали клеточное оборудование для кур-несушек и ремонтного молодняка. Основной корпус изначально вмещал до 20 тысяч несушек, а мы его затем расширили до 80 тысяч. Производительность выросла еще и за счет того, что механизировали процесс. Работники яиц руками не касались. Те уходили на сортировку, а оттуда — на яйцесклад.
— Проработали вы на Усть-Абаканской птицефабрике до…
— …1983 года, мне предложили возглавить организацию комплектования строительства Хакасской бройлерной птицефабрики мясного направления. Штабом руководил Геннадий Вяткин. Умный, деловой человек. Геннадий Африканович разбирался во всех вопросах, с ним было очень приятно работать. Попросил меня взять на себя это бремя. Предыдущий директор строящегося объекта проработал месяц. Фабрику, сказал, не построишь: подрядчик слабый, оборудования нет… Плюнул и ушел.
А мы реконструировали старые помещения, построили новые. Производство мяса птицы довели до семи тысяч тонн в год. Это свыше 10 миллионов рублей прибыли.
Начал я деньги опять вкладывать в социальную сферу. Нет своего медпункта? Давайте строить. Это же не дело, когда врач принимает больных у себя на кухне.
Позвонил главному врачу районной больницы: хотим построить медпункт, надо бы с вами посоветоваться. Она: я не специалист, что построите, то и будет. Ладно, пригласил прораба. Взяли лист бумаги и нарисовали на свое усмотрение помещение, которое будем строить. Потом люди приезжали: “А где вы проект брали?”
— А разве это законно?
— Незаконно. Были у меня тогда проблемы, но доброе ведь дело сделали. Там, помимо всего прочего, появился даже стоматологический кабинет. Стоматолога, правда, пришлось искать. А как нашли: поехал я в областную больницу зубы лечить. И между делом говорю: все тут у вас хорошо, удобно, квалифицированная помощь, а вот как быть нашим рабочим? Готовы, объясняю, жильем обеспечить, предоставить отдельный кабинет для работы. Подходит ко мне женщина — Лора Ивановна Сапешко: “Это правда, что вы сказали?” “Правда. Мы как раз двухквартирный дом построили”. Вот так она вместе с 16-летним сыном получила благоустроенную квартиру площадью 100 квадратных метров, а само село — хорошего специалиста.
— На сделанном, я так понимаю, не остановились, взяли только старт…
— Взяли. А как не взять. Столовая в Подсинем тоже отсутствовала. Люди работают, а их никто не кормит. Кошмар просто! Что сделали: закрыли красный уголок и на его базе организовали столовую (цены, кстати, у нас были низкие).
А когда мы построили новую столовую, опустевшее помещение отдали под детсад, к нему еще такую же площадь пристроили хозспособом.
— Вот вы рассказываете: все у вас просто. Неужели финансовые возможности позволяли? Это же немалые деньги.
— Позволяли. Я вам еще один пример приведу. Школа в Подсинем старая. Мест всем не хватало. А меня избрали депутатом краевого Совета. Люди приходят: нужна новая школа. Я им: напишите наказ на мое имя. Написали, а мне его в Красноярске никто не утверждает. У нас, говорят, лишних средств в бюджете нет. Так я денег и не прошу, объясняю, подрядчик придет — мы сами все профинансируем. Вы нам выделите на строительство лимит подрядных работ. Так я выбил лимит подрядных работ на школу и… на 90-квартирный дом. А потом мы еще строили хозспособом до девяти-десяти благоустроенных двухквартирных домов из кирпича ежегодно. И некоторые улицы перевели на центральное отопление.
Вы не найдете в Хакасии таких населенных пунктов, где социальные объекты решены полностью. Исключение — Подсинее и Расцвет.
Еще один способ отдать людям заработанное — льготное питание. Кормили, надо сказать, дешево, а тех, кто работал в ночные смены, вообще бесплатно. Также брали на себя коммунальные расходы. Если один человек у нас работает, семья оплачивает 50 процентов, двое — 100. У кого неблагоустроенная квартира — четыре тонны угля привозили. По детскому саду такая же система: двое работают — бесплатно ребенок ходит, один — платят половину. Хотел то же самое сделать в музыкальной школе, но преподаватели завозражали: родители перестанут учинять спрос с детей. “Пусть хоть немного, но платят”. Поймите правильно, шла ведь ко всему прочему борьба за кадры.
Но мы и про стариков не забывали. Пенсионерам на дом регулярно привозили по три тушки куриц и по 60 яиц. Если два пенсионера, в два раза больше. Сейчас ничего подобного нет. А ведь люди отдали производству все свое здоровье! Так нельзя…
Такие вот дела
— Василий Яковлевич, но вы ведь и спортсменам помощь оказывали. Например, велосипедистам в лице Валерия Васильевича Денщикова, который сейчас возглавляет министерство спорта, туризма и молодежной политики Хакасии.
— У нас была колхозная мастерская. Разваленная. Пришли, посмотрели. “Вам нужен восстановительный центр? Давайте, — говорю, — потихоньку его делать”. Отремонтировали здание. Пристроили им сауну, бассейн… Нашлось место для массажного кабинета. Это был 1973 год.
Надо сказать, что Валерий Васильевич — настырный человек. Спокойный, выдержанный. Он смог вырастить на этой базе 43 мастера спорта СССР. А сколько — я не считаю — кандидатов в мастера спорта…
Кстати, на соревнованиях мы практически всегда занимали в районе первые места. А это и легкая атлетика, и волейбол, и перетягивание каната… Я же был депутатом областного Совета четыре созыва. На уровне области возглавлял комиссию по физкультуре и спорту, а в районе — по сельскому хозяйству.
— И как у вас на все хватало времени?
— Загружен был до потери сознания. Я на работе бумаги не рассматривал. Папку домой, и до 11 ночи обзванивал леспромхозы, лесхозы, знакомых: мне то-то и то-то необходимо, можно ли завтра посылать транспорт. Я считаю, что мы в то время заметно поправили сельское хозяйство.
Конечно, не все было гладко. Учиняли спрос. Досталось мне за уже упомянутые льготы, касающиеся детсадов и детского комбината. Звонили с края: если ты не прекратишь свое самоуправство, мы завтра же на тебя наручники наденем. Я отменил. Временно. Когда все успокоилось, вернул назад.
Я за свою жизнь несколько уголовных дел, что называется, пережил.
— Но вам удалось уйти от правосудия (улыбаюсь).
— Потому что я был зеркально честный человек. Если что-то и делал, то только для людей. Приведу такой пример: на курорте “Озеро Шира” мы построили фрукто- и овощехранилище. По договору нам в год причиталось 150 путевок. Я их отдал в областной профсоюз: давайте, говорю, лечить людей. А на меня уголовное дело. Срок — до пяти лет. Женщина-прокурор в Усть-Абаканском районе дело закрыла — ей выговор влепили. И опять все заново. Такая обстановка была, что на ноги наступить не мог. Нервы.
Все решилось на совещании. Олег Шенин был тогда первым секретарем Хакасского обкома партии. На повестке стоял вопрос, связанный со строительством. А хозспособом стройка лучше всех велась у нас. В год осваивали два — два с половиной миллиона рублей капитальных вложений. Я, собственно говоря, о наших успехах-то и рассказал. Олег Семенович заключительное слово взял. И про это уголовное дело: что вы, мол, к Витвицкому привязались? Он же не для себя, а для людей старается. И вот только тогда меня оставили в покое.
В другой раз могли посадить, потому что я затеял, как бы сейчас сказали, модернизацию птицефабрики. Нужны были магнитные пускатели. Нашел одну строительную фирму, приехал, объясняю: буду фабрику переделывать. Они: перечисляй деньги — никаких проблем. Я обрадовался, оплатил. А они эти деньги, сверхплановые, пустили на премиальные. Так делать нельзя. Кому-то, видимо, мало досталось, он сообщил в соответствующие органы. Делили они, а платил-то я. Милиция решила: и Витвицкий с ними в доле. Все, уголовное дело завели. Потом, конечно, разобрались: привлекли к ответственности их начальника.
В то время могли посадить за любую мелочь. Но я просто так был воспитан: жить по совести и не брать чужого. Даже когда директором работал (а это более 30 лет)… Был случай: попросил завесить мне две-три курицы. Заплатил в кассу, сколько сказали. Приехал домой: чувствую, лишнее положили. Вернулся, доплатил. Собрал всех: чтобы больше так не делали…
— Наверное, сильно ругались.
— Нет, я вообще не имел привычки на кого-то кричать. Наоборот, тех, кто вел себя непозволительно грубо, старался прижимать.
— А вы по характеру человек жесткий?
— Лояльный. Когда надо было решить какой-то вопрос, собирал технический совет. У меня всегда имелся свой вариант решения проблемы, но я его отвергал, если кто-то предлагал что-то лучше. Нужно уметь слушать людей. И не позволять вешать тебе лапшу на уши. Я только ради этого, можно сказать, поступил в Красноярский сельскохозяйственный институт.
— Есть такая категория людей, которая любит поспорить с начальством. А вы?
— Конечно, у меня были стычки с секретарями партийных организаций. Видите, в чем дело: я не мог смотреть, когда люди мешали работать или только и делали, что указывали другим, как надо жить. Я старался своими делами доказывать свою состоятельность. У меня пять орденов. Пять медалей ВДНХ СССР. Из ныне живущих я, пожалуй, единственный в Хакасии, кто имеет столько трудовых наград.
Ни дня без работы
— Василий Яковлевич, вы очень хорошо выглядите для своих лет. В чем секрет?
— Отказался от вредных привычек. Я ведь в молодости много курил. И ни что-нибудь, а махорку “Смерть фашизму!”. Все мальчишки тогда смолили, но я себе сказал: война кончится — брошу. И сдержал слово. У меня такой характер: сказал — сделал. Вот с 1945 года до сих пор не курю.
А в 35 лет, когда меня сердце начало подводить, отказался от горилки. И во время каких-то событий старался сесть подальше от пьющих. Сейчас, конечно, могу выпить, но только домашней настойки. Все хорошо в меру.
Я вот “ЗОЖ” (“Здоровый образ жизни”) читаю — и сам себя, что называется, восстанавливаю. У меня ведь была травма позвоночника (попадал в автомобильную аварию). На строительстве Черногорской птицефабрики подшипником голову пробивало — сам себя лечил. В 46 лет остеохондрозом мучился, крестец болел. Где я только не был. А остеохондроз — это же защемление нерва, нужно проделывать определенные процедуры. Сам нашел рецепт — и все. Да, сам полипы из кишечника удалил. Суставы вылечил. Болели так, что ходить не мог.
— Хозяйственные заботы, я так понимаю, вас тоже держат в тонусе. Сначала дом строили, потом — огородом занялись…
— Я ушел на пенсию в январе 1991 года. Хорошо, что до обвала Советского Союза успел закупить (были сбережения) материал для строительства дома в селе Подсинее, а так бы не знаю, что делал. Людей нанял, спортсмены пришли на помощь, друзья… За два дня мы процентов на 30 выложили дом. Все остальное делал сам. Одним махом не получилось. Пенсия-то у меня рядовая, можно сказать, нищенская. На еду, честно говоря, не хватало. Оттого и сад развел, и помидорами, фруктами занялся. Вырастил урожай — на рынке продал. Вот за счет этого и достроил свои “хоромы царские”. Времянка, баня тоже моих рук дело.
— Но вы ведь после ухода на пенсию руководили строительством шести птичников на промышленных предприятиях Абакана…
— Было такое. Я ни минуты без работы не могу. Если не трудиться, завтра сляжешь. А делать я могу, в принципе, все.
— Здоровья вам и сил, Василий Яковлевич. Приятно было познакомиться.
Комментариев нет:
Отправить комментарий