Памяти моих родителей
Эта поездка всегда была событием. И молодые командирские жены ждали ее с нетерпением. Когда живешь безвылазно в глухом уральском лесу, когда вокруг – лишь волки да медведи, да кряжистые столетние дубы с кедрами, сжимающие небольшую «секретную» воинскую часть в плотное кольцо, так хочется хоть изредка пройтись в туфельках на тоненьком каблучке по настоящему асфальту, посмотреть на свое отражение в витринах магазинов, да и просто подышать воздухом пусть небольшого, но все-таки города. Город! Он манит своими огнями и соблазнами (Господи, да какие там соблазны-то были в 50-е годы!) и они, молодые, счастливые, в нарядных крепдешиновых платьях, в габардиновых пиджаках с плечами на вате, с завитыми в крепкие кудельки волосами – они, наконец-то, поехали.
К воротам части подогнали шикарный брезентово-фанерный грузовичок и командирские жены, недолго раздумывая – кому из них сидеть в кабине, – дружно взгромоздились прямо в кузов, где уже расположились пятеро солдат-первогодок. Они тоже отправлялись в город на выходной, это называлось – в увольнение.
Кое-как расселись. Неудобно, тесновато, но зато впереди – целый день городской праздной жизни, поход по магазинам, и вообще… Праздник, одним словом. И так на душе легко и сердечно, что, кажется, любишь всех и каждого. И проблем никаких. Они завтра начнутся. А сегодня… Едем в город!
Несколько часов по неприметной лесной дороге на неудобном, скрипучем, подскакивающем на каждой кочке грузовичке пролетели быстро. Они даже попытались немного подремать, да в такой тряске разве уснешь… Так и доехали, за разговорами, пересудами и смешливыми воспоминаниями о прошедшем дне рождения командира части, куда были приглашены с мужьями (вернее, сначала мужья, а уже их – как довесок). «А помнишь, как Иван Иванович…» – начинала темноволосая, та, что была постарше, и прыскала в ладошку. Ей тут же вторила маленькая блондинка, и они, тихонько повизгивая, начинали давиться смехом, но так, чтобы солдатики ничего не заподозрили. Как-никак – это их отец-командир, и честь его мундира ни при каких обстоятельствах не должна быть запятнана.
…Со старой магнитной ленты стекает неторопливый рассказ. Его когда-то записали на чьем-то дне рождения – просто так, не для истории. Я в который раз сквозь шум и треск потертой записи слышу родной голос и начинаю понимать, что вопрос, над которым мучилась еще в пору юности (и не я одна) «В чем смысл жизни?» - он какой-то неправильный. На самом-то деле мы пытаемся понять, в чем смысл того отрезка жизни, в который с нами что-то происходит, или в чем смысл того, что происходит в эту, конкретную минуту. А дальше случилось вот что.
…- Приехали, - пророкотал над ухом бас старшины-водителя, - вылезай! Они, немного обалдевшие от тряски, начали потихоньку выбираться из грузовичка, тут же поправляя растрепавшиеся кудряшки и одергивая примявшиеся платьица. Впереди – целая вечность, пять часов свободного полета, затяжного прыжка в манящие закоулки городского чрева…
После долгого, утомительного броска по торговым точкам городишка они доплелись, сбивая от усталости каблуки на бок, до своего грузовичка и рухнули на дно грязного, заплеванного кузова, уже не обращая внимания на растрепавшиеся прически, блестящие от пота носы и почерневшие подмышки. Мальчишек-солдат еще не было, и женщины, устроившись поудобней и переводя дух, принялись как-то восполнять потерянный шарм при помощи нехитрых уловок – не очень-то хотелось предстать пред очи своих мужей этакими растрепками.
Когда солдатики, громко переговариваясь, стали переваливаться через кузов грузовика, женщины вначале ничего не заметили. Но один из них, будто споткнувшись, грубо схватил черненькую за грудь и, мерзко хихикая, обдал ее запахом перегара: «Ой, простите, тетенька!» Она брезгливо подвинувшись, повернулась к подруге: «Да они пьяные все!» «Кто пьяный, - бормотнул мальчишка, - где тут пьяные?» И снова гадко засмеялся, пытаясь притиснуть блондинку в угол. Она оттолкнула его, тут же заметив нехороший блеск в глазах и, внутренне паникуя, придвинулась ближе к соседке. «Ну вот еще, не хватало проблем» - подумала та, и молча, повинуясь какому-то древнему инстинкту женщины, показала подруге одними глазами – молчи, мол! Они забились в угол кузова и, пока пьяные солдаты рассаживались, старались не дышать и не шевелиться.
Машина тронулась. Ехали по городу вроде спокойно, а чуть выбрались с асфальта на проселки, и грузовичок стало трясти и подбрасывать, подвыпивших мальчишек развезло окончательно. Сначала один из них, шатаясь и спотыкаясь об ноги сидящих, попытался подобраться поближе к женщинам, тихо затаившимся в уголке кузова. «Ну все, на подвиги потянуло», - обреченно подумала черненькая.
- Ой, какие хорошенькие, - бормотал юнец, - а что это вы такие скромненькие? А чего это вы там так тихонько сидите?
В это время грузовичок дернулся, солдат взмахнул руками и, не удержавшись, рухнул прямо на блондинку, отчего та вскрикнула и попыталась вывернуться из-под его тяжелого тела.
- Да куда ж ты, маленькая, - он грязно выругался и под хохот таких же пьяных мальчишек рванул на себя платье женщины. Брюнетка быстро стащила с ноги туфлю и, размахнувшись что было сил, треснула пацана по голове, отчего тот удивленного выпрямился, явно не ожидая подобного отпора, и во весь рост растянулся на полу, успев вывернуть весь свой обед вместе со спиртным прямо на подол ее нарядного платья.
В кузове повисла зловещая тишина, которая ощутимо сгущалась с каждой секундой. Но женщина не растерялась. Той же туфлей она принялась изо всех сил колотить по кабине грузовичка: «Остановите, остановите же!» …Когда машина остановилась и к ним заглянул старшина, тоже не слишком трезвый, женщины уже молча выбирались из кузова. «Что случилось?» - спросил тот и, бросив взгляд на неподвижного солдата, протянул: «Это… Как же это, а?» «А вот так же», - отрезала брюнетка, поддерживая всхлипывающую подругу и пытаясь при помощи конфискованной у поверженного «врага» пилотки привести свое платье хоть в какой-то приличный вид.
- Напились, идиоты, - она отшвырнула грязную пилотку в кусты, - последние мозги растрясли! Мальчишки, сосунки недоделанные!
- Это кто «идиоты», - грозно сдвинул брови старшина, - кто «сосунки», да еще «недоделанные»? Это ты советских солдат так костеришь?! Да ты знаешь, что тебе за это?.. Ты куда пилотку кинула? Ты красную звездочку швырять?! – старшина весь позеленел и даже будто в размерах увеличился – того и гляди, лопнет.
- Не тресни ненароком, - брезгливо процедила смелая брюнетка, - да я с такими «советскими» солдатами не то что в одной машине, на одном поле… не сяду. Пошли, - обернулась она к подруге, - пошли отсюда.
Та, с округлившимися до невероятных размеров глазами, словно оцепенела и продолжала стоять, переводя взгляд со старшины на свою товарку и обратно.
- А, - махнула рукой брюнетка, - и сама дойду.
Она решительно сняла с ног шпильки и зашагала по тропе. Оглянувшись, бросила:
- Вещи мои только попробуй, потеряй!
- Подожди, - закричала маленькая блондинка, - я с тобой. Мне с ними страшно!
И они пошли. Вдвоем. По тайге.
…Тихо шуршит магнитофонная лента. Я явственно вижу, как они идут, будто наблюдаю за ними откуда-нибудь из-за деревьев: брюнетка - решительно вышагивая, не очень-то обращая внимания на то, что попадает под ноги и прижимая к груди узкие туфли, и блондинка – ковыляя сзади на сбитых каблуках, плача и причитая: «Ой-ей-ей, что же теперь будет-то!». Словно сама судьба вела их по этой лесной дороге, подбрасывая хрупкие цепочки случайностей и закономерностей, держась за которые только и можно было выйти из этого таежного бурелома. И как бы не устраивало нас наше русское «авось», судьбе на это смотреть смешно. Она статистическими данными о проценте вероятности, скорее всего, не располагает.
А процент этот был весьма невысок. Да если вспомнить, что дело шло к вечеру, а лес вокруг – не парк Горького и не бульвар на городской окраине, тогда и вовсе понимаешь – шансов у подруг дойти до воинской части было немного. И все-таки они дошли. На следующее утро.
Никто не бросился их искать, не выслал навстречу машину. И то, что их отсутствие не сильно повлияло на тамошнюю морально-политическую обстановку, стало понятно с первых шагов по территории гарнизона. Военная секретная жизнь текла своим чередом. Только подойдя к дому, еде переставляя ноги, сбитые в кровь, они наткнулись на мужа брюнетки, нервно курившего возле подъезда. Он подскочил к женщине, схватил за руку:
- Ты что наделала, - закричал, не справляясь с собой, - ты понимаешь, что теперь со мной будет! Командир грозился погоны с меня снять!
- Ой, да не шуми ты так, - небрежно отмахнулась она, - люди спят еще…
И добавила тихо:
- А я думала, ты нам навстречу пойдешь.
- Не забывай, - свистящим шепотом произнес муж, - что мой отец был в плену, я и так – на волоске…
- О господи, - вздохнула женщина, - да ни о чем я не забываю… Только куда ж еще дальше этого медвежьего угла нас услать можно?
- Сейчас ты пойдешь к командиру и скажешь, что беременна, - прошипел муж, - что тебе стало плохо в машине. Ты письменно откажешься от своих слов, поклянешься, что не оскорбляла советских солдат, не швыряла красную звездочку, не поносила социалистический строй. Иван Иванович обещал в этом случае все замять… Ну пошли.
Этот человек не был трусом – он прошел всю войну, как тогда говорили, «от звонка до звонка». Просто тогда было такое время…
А через девять месяцев родилась я.
Эта поездка всегда была событием. И молодые командирские жены ждали ее с нетерпением. Когда живешь безвылазно в глухом уральском лесу, когда вокруг – лишь волки да медведи, да кряжистые столетние дубы с кедрами, сжимающие небольшую «секретную» воинскую часть в плотное кольцо, так хочется хоть изредка пройтись в туфельках на тоненьком каблучке по настоящему асфальту, посмотреть на свое отражение в витринах магазинов, да и просто подышать воздухом пусть небольшого, но все-таки города. Город! Он манит своими огнями и соблазнами (Господи, да какие там соблазны-то были в 50-е годы!) и они, молодые, счастливые, в нарядных крепдешиновых платьях, в габардиновых пиджаках с плечами на вате, с завитыми в крепкие кудельки волосами – они, наконец-то, поехали.
К воротам части подогнали шикарный брезентово-фанерный грузовичок и командирские жены, недолго раздумывая – кому из них сидеть в кабине, – дружно взгромоздились прямо в кузов, где уже расположились пятеро солдат-первогодок. Они тоже отправлялись в город на выходной, это называлось – в увольнение.
Кое-как расселись. Неудобно, тесновато, но зато впереди – целый день городской праздной жизни, поход по магазинам, и вообще… Праздник, одним словом. И так на душе легко и сердечно, что, кажется, любишь всех и каждого. И проблем никаких. Они завтра начнутся. А сегодня… Едем в город!
Несколько часов по неприметной лесной дороге на неудобном, скрипучем, подскакивающем на каждой кочке грузовичке пролетели быстро. Они даже попытались немного подремать, да в такой тряске разве уснешь… Так и доехали, за разговорами, пересудами и смешливыми воспоминаниями о прошедшем дне рождения командира части, куда были приглашены с мужьями (вернее, сначала мужья, а уже их – как довесок). «А помнишь, как Иван Иванович…» – начинала темноволосая, та, что была постарше, и прыскала в ладошку. Ей тут же вторила маленькая блондинка, и они, тихонько повизгивая, начинали давиться смехом, но так, чтобы солдатики ничего не заподозрили. Как-никак – это их отец-командир, и честь его мундира ни при каких обстоятельствах не должна быть запятнана.
…Со старой магнитной ленты стекает неторопливый рассказ. Его когда-то записали на чьем-то дне рождения – просто так, не для истории. Я в который раз сквозь шум и треск потертой записи слышу родной голос и начинаю понимать, что вопрос, над которым мучилась еще в пору юности (и не я одна) «В чем смысл жизни?» - он какой-то неправильный. На самом-то деле мы пытаемся понять, в чем смысл того отрезка жизни, в который с нами что-то происходит, или в чем смысл того, что происходит в эту, конкретную минуту. А дальше случилось вот что.
…- Приехали, - пророкотал над ухом бас старшины-водителя, - вылезай! Они, немного обалдевшие от тряски, начали потихоньку выбираться из грузовичка, тут же поправляя растрепавшиеся кудряшки и одергивая примявшиеся платьица. Впереди – целая вечность, пять часов свободного полета, затяжного прыжка в манящие закоулки городского чрева…
После долгого, утомительного броска по торговым точкам городишка они доплелись, сбивая от усталости каблуки на бок, до своего грузовичка и рухнули на дно грязного, заплеванного кузова, уже не обращая внимания на растрепавшиеся прически, блестящие от пота носы и почерневшие подмышки. Мальчишек-солдат еще не было, и женщины, устроившись поудобней и переводя дух, принялись как-то восполнять потерянный шарм при помощи нехитрых уловок – не очень-то хотелось предстать пред очи своих мужей этакими растрепками.
Когда солдатики, громко переговариваясь, стали переваливаться через кузов грузовика, женщины вначале ничего не заметили. Но один из них, будто споткнувшись, грубо схватил черненькую за грудь и, мерзко хихикая, обдал ее запахом перегара: «Ой, простите, тетенька!» Она брезгливо подвинувшись, повернулась к подруге: «Да они пьяные все!» «Кто пьяный, - бормотнул мальчишка, - где тут пьяные?» И снова гадко засмеялся, пытаясь притиснуть блондинку в угол. Она оттолкнула его, тут же заметив нехороший блеск в глазах и, внутренне паникуя, придвинулась ближе к соседке. «Ну вот еще, не хватало проблем» - подумала та, и молча, повинуясь какому-то древнему инстинкту женщины, показала подруге одними глазами – молчи, мол! Они забились в угол кузова и, пока пьяные солдаты рассаживались, старались не дышать и не шевелиться.
Машина тронулась. Ехали по городу вроде спокойно, а чуть выбрались с асфальта на проселки, и грузовичок стало трясти и подбрасывать, подвыпивших мальчишек развезло окончательно. Сначала один из них, шатаясь и спотыкаясь об ноги сидящих, попытался подобраться поближе к женщинам, тихо затаившимся в уголке кузова. «Ну все, на подвиги потянуло», - обреченно подумала черненькая.
- Ой, какие хорошенькие, - бормотал юнец, - а что это вы такие скромненькие? А чего это вы там так тихонько сидите?
В это время грузовичок дернулся, солдат взмахнул руками и, не удержавшись, рухнул прямо на блондинку, отчего та вскрикнула и попыталась вывернуться из-под его тяжелого тела.
- Да куда ж ты, маленькая, - он грязно выругался и под хохот таких же пьяных мальчишек рванул на себя платье женщины. Брюнетка быстро стащила с ноги туфлю и, размахнувшись что было сил, треснула пацана по голове, отчего тот удивленного выпрямился, явно не ожидая подобного отпора, и во весь рост растянулся на полу, успев вывернуть весь свой обед вместе со спиртным прямо на подол ее нарядного платья.
В кузове повисла зловещая тишина, которая ощутимо сгущалась с каждой секундой. Но женщина не растерялась. Той же туфлей она принялась изо всех сил колотить по кабине грузовичка: «Остановите, остановите же!» …Когда машина остановилась и к ним заглянул старшина, тоже не слишком трезвый, женщины уже молча выбирались из кузова. «Что случилось?» - спросил тот и, бросив взгляд на неподвижного солдата, протянул: «Это… Как же это, а?» «А вот так же», - отрезала брюнетка, поддерживая всхлипывающую подругу и пытаясь при помощи конфискованной у поверженного «врага» пилотки привести свое платье хоть в какой-то приличный вид.
- Напились, идиоты, - она отшвырнула грязную пилотку в кусты, - последние мозги растрясли! Мальчишки, сосунки недоделанные!
- Это кто «идиоты», - грозно сдвинул брови старшина, - кто «сосунки», да еще «недоделанные»? Это ты советских солдат так костеришь?! Да ты знаешь, что тебе за это?.. Ты куда пилотку кинула? Ты красную звездочку швырять?! – старшина весь позеленел и даже будто в размерах увеличился – того и гляди, лопнет.
- Не тресни ненароком, - брезгливо процедила смелая брюнетка, - да я с такими «советскими» солдатами не то что в одной машине, на одном поле… не сяду. Пошли, - обернулась она к подруге, - пошли отсюда.
Та, с округлившимися до невероятных размеров глазами, словно оцепенела и продолжала стоять, переводя взгляд со старшины на свою товарку и обратно.
- А, - махнула рукой брюнетка, - и сама дойду.
Она решительно сняла с ног шпильки и зашагала по тропе. Оглянувшись, бросила:
- Вещи мои только попробуй, потеряй!
- Подожди, - закричала маленькая блондинка, - я с тобой. Мне с ними страшно!
И они пошли. Вдвоем. По тайге.
…Тихо шуршит магнитофонная лента. Я явственно вижу, как они идут, будто наблюдаю за ними откуда-нибудь из-за деревьев: брюнетка - решительно вышагивая, не очень-то обращая внимания на то, что попадает под ноги и прижимая к груди узкие туфли, и блондинка – ковыляя сзади на сбитых каблуках, плача и причитая: «Ой-ей-ей, что же теперь будет-то!». Словно сама судьба вела их по этой лесной дороге, подбрасывая хрупкие цепочки случайностей и закономерностей, держась за которые только и можно было выйти из этого таежного бурелома. И как бы не устраивало нас наше русское «авось», судьбе на это смотреть смешно. Она статистическими данными о проценте вероятности, скорее всего, не располагает.
А процент этот был весьма невысок. Да если вспомнить, что дело шло к вечеру, а лес вокруг – не парк Горького и не бульвар на городской окраине, тогда и вовсе понимаешь – шансов у подруг дойти до воинской части было немного. И все-таки они дошли. На следующее утро.
Никто не бросился их искать, не выслал навстречу машину. И то, что их отсутствие не сильно повлияло на тамошнюю морально-политическую обстановку, стало понятно с первых шагов по территории гарнизона. Военная секретная жизнь текла своим чередом. Только подойдя к дому, еде переставляя ноги, сбитые в кровь, они наткнулись на мужа брюнетки, нервно курившего возле подъезда. Он подскочил к женщине, схватил за руку:
- Ты что наделала, - закричал, не справляясь с собой, - ты понимаешь, что теперь со мной будет! Командир грозился погоны с меня снять!
- Ой, да не шуми ты так, - небрежно отмахнулась она, - люди спят еще…
И добавила тихо:
- А я думала, ты нам навстречу пойдешь.
- Не забывай, - свистящим шепотом произнес муж, - что мой отец был в плену, я и так – на волоске…
- О господи, - вздохнула женщина, - да ни о чем я не забываю… Только куда ж еще дальше этого медвежьего угла нас услать можно?
- Сейчас ты пойдешь к командиру и скажешь, что беременна, - прошипел муж, - что тебе стало плохо в машине. Ты письменно откажешься от своих слов, поклянешься, что не оскорбляла советских солдат, не швыряла красную звездочку, не поносила социалистический строй. Иван Иванович обещал в этом случае все замять… Ну пошли.
Этот человек не был трусом – он прошел всю войну, как тогда говорили, «от звонка до звонка». Просто тогда было такое время…
А через девять месяцев родилась я.
Комментариев нет:
Отправить комментарий