Мой интерес к антиквариату, зародившийся в антикварном магазинчике на Арбате в 1960-е годы, получил дальнейшее развитие в последующие десятилетия. Благодаря тому, что меня обучили реставрации в Грабаревских мастерских, я потом долгие годы получала заказы от комбината им. Вучетича. Работала с иконами и картинами, что называется, напрямую руками. Но и искусствоведческие статьи о разном искусстве тоже кропала. В частности в журнале "Искусство" я опубликовала статью " Русский пейзаж 2-ой половины 19 - нач. 20 вв". Может быть , именно поэтому в конце1980-х годов мой бывший однокурсник по университету Валерий Дудаков предложил мне поучаствовать в организации выставки " Русский пейзаж из частных коллекций". В это время впервые после революции частные коллекционеры стали пытаться легализовать свои собрания. При Фонде культуры на Гоголевском бульваре ,усилиями С.Ямщикова, В.Дудакова и других коллекционеров, был организован Клуб коллекционеров. Это был второй Клуб коллекционеров в Москве. Первый клуб был организован при Московском Союзе художников в 60-е годы когда-то известным искусствоведом Владимиром Ивановичем Костиным и функционировал с 1968 по 1974 год.
Второй клуб коллекционеров был создан при Советском Фонде культуры в мае 1987 года. Клуб объединял свыше ста собирателей из многих городов, прежде всего Москвы, Петербурга, Киева, Риги. Его председателем «де юре» был Сав-ва Ямщиков, а фактически клубом руководил Дудаков. Валерий Дудаков вспоминал о деятельности Клуба коллекционеров :"Наш Клуб просуществовал до 1993 года. Что он сделал? Прежде всего он вывел коллекционеров из разряда подозреваемых в разряд уважаемых. Оказалось, что частное собирательство - благороднейшее дело и что собиратели вовсе не скопидомы, что они готовы показывать вещи на выставках. За период с 1987-го по 1993-й годы мы провели 140 (!) выставок в России и 23 экспозиции за рубежом, в крупнейших столицах мира - Нью-Йорке, Лондоне, Мадриде, Риме и других городах."
Вот одной из таких выставок клуба и была выставка " Русский пейзаж". Мне необычайно повезло. Благодаря подготовке этой выставки мне удалось просмотреть более двух десятков частных коллекций Москвы. Как средних , так и собрания
всех крупнейших коллекционеров. Чтобы попасть в их круг со стороны, надо было соблюсти определенные условия, главным из которых было то, что кто-то должен был вас туда ввести. И, конечно, без рекомендации Дудакова и, соответственно Фонда культуры, я в большинство из них никогда бы не попала. В основном это было поколение людей, кто начали коллекционировать сразу после смерти Сталина. Наиболее широкая прослойка этих послевоенных коллекционеров была медиками. Довольно много представителей богемы: режиссеры, писатели и артисты. Были и юристы. Но было довольно много средних коллекций у людей с достаточно ограниченным достатком. Многие из них , также как и Ф.Вишневский, и другие крупные коллекционеры, паслись в антикварном магазине на Арбате. Из всех этих посещений мне запомнились коллекции Н.Н.Блохина, А.Я.Абрамяна, Мясникова, Смолянникова и др. Все эти коллекционеры были крупнейшими медиками .
Особенно интересным для меня оказалось знакомство с коллекциями хирурга-онколога Николая Николаевича Блохина и дипломата Владимира Семеновича Семенова, живших в Доме на набережной. Да и сам Дом произвел на меня незабываемое впечатление.
О Доме на набережной я узнала, как и многие мои современники, из романа Юрия Трифонова, написанного в 1976 году. Дом на набережной-такое название закрепилось за комплексом домов для советской элиты на улице Серафимовича именно после выхода этого романа. До этого здание называли Дом ЦИК и СНК (Совета народных комиссаров), сейчас официальное название «Жилой комплекс «Дом правительства». После сталинских репрессий, под которые попали треть жильцов дома, почти 800 человек, в народе его прозвали «Улыбкой Сталина», «Ловушкой для большевиков», «Домом предварительного заключения».
Строительство городка для высшего советского руководства курировал сам глава правительства Алексей Рыков, выписавший из Италии известного архитектора Бориса Иофана. Это был городок будущего - со своими кинотеатром (в «Ударнике» перед сеансом играл джаз и иногда пели Утесов и Шульженко), клубом, прачечной, поликлиникой, почтой, детсадом, невиданная для Москвы начала 30-х роскошь: круглосуточно горячая вода, газ, телефоны в каждой квартире. Дом начал заселяться осенью 1931 года. Здесь собралась вся советская элита:
Руководители партии и правительства и их родственники:
Куйбышев В.В., Аллилуева С.И., Сталин В.И. , Димитров Г. Хрущев Н.С. , Микоян А.И., Косыгин ,Косырев , Семенов В.С., Поскребышев А.Н, Радек К.Б., Рыков А.И., Стасова Е.Д., Шумяцкий Б.З.
Военные: Жуков Г. К, Тухачевский М.Н., Водопьянов
Артисты и режиссеры: Александров Г.В., Моисеев И. , Лепешинская О.
Архитекторы, искусствоведы, историки: Иофан Б. , Кеменов В., Тарле Е.В.
Писатели: Кольцов ,Демьян бедный, Серафимович А.,Лавренев Б.А, Трифонов Ю , Тихонов Н. , Шатров М. и многие другие.
А в конце 30-х годов начались массовые репрессии, и 800 человек из этого элитного дома было уничтожено и сослано в лагеря. Но свято место не бывает пусто. И опустевшие квартиры постоянно заселялись новыми жильцами.
Вот в этот дом, напичканная всевозможными ужасными сведениями, я и направилась в один прекрасный день в гости к коллекционеру Николаю Николаевичу Блохину, крупнейшему хирургу-онкологу. Доехав до метро Кропоткинская по мосту перешла на Берсеньевскую набережную, предварительно полюбовавшись на панораму с Домом на набережной. Вход во внутренний двор знаменитого дома был со стороны улицы Серафимовича через колонный портик. Поднявшись на шестой этаж, я позвонила в квартиру 395. Дверь открыл некрасивый крепкий мужчина с очень живыми и острыми глазами. Это и был академик Николай Николаевич Блохин. Квартира была большая из четырех-пяти комнат. И , как потом я увидела, все стены в этих комнатах были завешены картинами и графикой. На тот период Блохин собирал "Союз русских художников", " Мир искусства", русских импрессионистов, художников начала ХХ века.
Чтобы было понятно в каких верхних социальных слоях собирались коллекции, привожу официальную справку о Блохине:
Николай Николаевич Блохин ― всемирно известный хирург и онколог, профессор, ректор Горьковского медицинского института, академик АМН СССР и член Польской и Нью-Йоркской академии наук. Пять раз подряд академика Блохина избирали президентом Академии медицинских наук СССР, президент общества «СССР ― США», генеральный директор Всесоюзного онкологического центра, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР восьми созывов, председатель Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами», почетный гражданин г. Горького."
Блохин оказался очень живым и общительным человеком, и мы с ним как-то сразу нашли общий язык. Он с увлечением стал показывать мне коллекцию, а узнав, что я еще и реставратор, решил заодно и получить какие-то экспертизы. Составление коллекции , как я поняла, шло достаточно стихийно, как это делается и до сих пор, хотя, конечно, у него были хорошие консультанты-коллекционеры. Однако, в этом была тоже своя опасность, так как все хотели всучить Блохину какие-то картинки, отнюдь не всегда качественные. Блохин крепко подсел на иглу коллекционирования, страстно отдавая этому делу все свободное время. Суббота и воскресенье были святыми днями искусства, когда ни о какой онкологии говорить не разрешалось. В эти дни Николай Николаевич встречался со своими друзьями урологом А.ЯАбрамяном и паталогоанатомом Смолянниковым, и они страстно занимались игрой в обмены. В.Дудаков писал об этом способе коллекционирования: " Собирал тоже обменами. В 50-х–70-х годах действительно существовала такая форма. Например, у меня было 22 Фалька и 40 М. К. Соколовых. Из них я продал не больше 20%. Остальное все ушло в обмене. . Обмен был очень распространенная форма в те времена."
Характеризуя это поколение коллекционеров, Дудаков очень точно определил их сущность: "Те, кто раньше занимался собирательством, были люди увлеченные. Собирательство было для них сутью жизни. Была страсть, без которой ничего бы не получилось. Это были люди, глубоко привязанные к своей коллекции, и продавать даже втридорога любимую вещь они бы никогда не стали, в отличие от теперешних антикваров, которые рассматривают процесс только с экономической точки зрения.
И еще одно отличие стариков – их увлеченность, переходящая в эрудицию. Это были люди, систематически изучавшие предметы, входящие в их коллекции. Мы ведь иногда ждали по 20-30 лет вожделенную картину. Конечно, это были знатоки. В своем большинстве, они не были профессионалами. Искусствоведов-коллекционеров можно перечесть по пальцам. Кроме меня, это были Соломон Абрамович Шустер и его жена; Феликс Евгеньевич Вишневский, чья коллекция после его кончины вошла в основу нового созданного музея Тропинина в Москве; Арам Яковлевич Абрамян, завещавший свое собрание городу Еревану для создания музея русского искусства, и еще несколько некрупных собирателей.
Большинство широкими граблями не загребало. Обычно они бывали увлечены определенной темой, периодом. Хотя, естественно, если человек собирал, скажем, живопись Серебряного века, то он знал и книги этого периода, и у него наверняка было собрание поэтов этого времени. Существовали, конечно, и более “широкие” люди. Был такой Невзоров, который покупал все, что можно было выгодно продать. Был Безобразов в Ленинграде. Был Свешников, знаменитый киевский спекулянт, который покупал все, что угодно, “от неолита до Главлита”.
Вот как раз о ситуации, которая произошла между Блохиным и Невзоровым, я и хочу поведать. С первого же раза мы как-то сошлись с Блохиным на почве искусства, и он стал меня приглашать 2-3 раза в месяц посмотреть новые приобретения , а главное - поговорить о искусстве. Тем временем я продолжала собирать выставку русского пейзажа, и посещала и другие коллекции. В один прекрасный день я оказалась в гостях у коллекционера Невзорова, который жил на Ленинградском шоссе. Огромная квартира была заставлена и завешана картинами. Если у Блохина в комнатах была салонная развеска, то у Невзорова все это скопище напоминало захоронения Плюшкина. В общем, я в растерянности озираюсь по сторонам, и вылупляю глаза - передо мной на стенке висит " Букет сирени" русского импрессиониста Н Тархова. В России его работы встречались вообще редко, так как в 1914 году он уехал во Францию. Но дело даже не в этом, а в том, что несколько дней назад я точно такой же " Букет сирени" видела у Блохина, который похвалялся мне своим новым приобретением. Как только я выскочила от Невзорова, я созвонилась с Н.Н.Блохиным. И на следующий день мы уже внимательно рассматривали блохинский вариант " Сирени". Пришли к выводу, что это достаточно свежая копия. Блохин был разъярен. Приписывал он эту подмену какому-то реставратору. Не знаю, как эта ситуация разруливалась. Но в следующий мой приход Тархова на стенке уже не было.
Впоследствии в моей экспертно-реставрационной деятельности такие ситуации встречались довольно часто. И, наверняка, не только у меня. Поэтому меня искренне удивляет, когда в современных условиях коллекционеры все еще полагаются на собственную "интуицию", вербальные провенансы и честное слово авторитета, не зафиксированное документально. Поэтому могу только посоветовать :" Коллекционеры будьте бдительны!" Проверяйте все, что можно проверить, и даже то, что проверить нельзя.
А Николая Николаевича Блохина я вспоминаю , как интереснейшего собеседника и страстного коллекционера.
Второй клуб коллекционеров был создан при Советском Фонде культуры в мае 1987 года. Клуб объединял свыше ста собирателей из многих городов, прежде всего Москвы, Петербурга, Киева, Риги. Его председателем «де юре» был Сав-ва Ямщиков, а фактически клубом руководил Дудаков. Валерий Дудаков вспоминал о деятельности Клуба коллекционеров :"Наш Клуб просуществовал до 1993 года. Что он сделал? Прежде всего он вывел коллекционеров из разряда подозреваемых в разряд уважаемых. Оказалось, что частное собирательство - благороднейшее дело и что собиратели вовсе не скопидомы, что они готовы показывать вещи на выставках. За период с 1987-го по 1993-й годы мы провели 140 (!) выставок в России и 23 экспозиции за рубежом, в крупнейших столицах мира - Нью-Йорке, Лондоне, Мадриде, Риме и других городах."
Вот одной из таких выставок клуба и была выставка " Русский пейзаж". Мне необычайно повезло. Благодаря подготовке этой выставки мне удалось просмотреть более двух десятков частных коллекций Москвы. Как средних , так и собрания
всех крупнейших коллекционеров. Чтобы попасть в их круг со стороны, надо было соблюсти определенные условия, главным из которых было то, что кто-то должен был вас туда ввести. И, конечно, без рекомендации Дудакова и, соответственно Фонда культуры, я в большинство из них никогда бы не попала. В основном это было поколение людей, кто начали коллекционировать сразу после смерти Сталина. Наиболее широкая прослойка этих послевоенных коллекционеров была медиками. Довольно много представителей богемы: режиссеры, писатели и артисты. Были и юристы. Но было довольно много средних коллекций у людей с достаточно ограниченным достатком. Многие из них , также как и Ф.Вишневский, и другие крупные коллекционеры, паслись в антикварном магазине на Арбате. Из всех этих посещений мне запомнились коллекции Н.Н.Блохина, А.Я.Абрамяна, Мясникова, Смолянникова и др. Все эти коллекционеры были крупнейшими медиками .
Особенно интересным для меня оказалось знакомство с коллекциями хирурга-онколога Николая Николаевича Блохина и дипломата Владимира Семеновича Семенова, живших в Доме на набережной. Да и сам Дом произвел на меня незабываемое впечатление.
О Доме на набережной я узнала, как и многие мои современники, из романа Юрия Трифонова, написанного в 1976 году. Дом на набережной-такое название закрепилось за комплексом домов для советской элиты на улице Серафимовича именно после выхода этого романа. До этого здание называли Дом ЦИК и СНК (Совета народных комиссаров), сейчас официальное название «Жилой комплекс «Дом правительства». После сталинских репрессий, под которые попали треть жильцов дома, почти 800 человек, в народе его прозвали «Улыбкой Сталина», «Ловушкой для большевиков», «Домом предварительного заключения».
Строительство городка для высшего советского руководства курировал сам глава правительства Алексей Рыков, выписавший из Италии известного архитектора Бориса Иофана. Это был городок будущего - со своими кинотеатром (в «Ударнике» перед сеансом играл джаз и иногда пели Утесов и Шульженко), клубом, прачечной, поликлиникой, почтой, детсадом, невиданная для Москвы начала 30-х роскошь: круглосуточно горячая вода, газ, телефоны в каждой квартире. Дом начал заселяться осенью 1931 года. Здесь собралась вся советская элита:
Руководители партии и правительства и их родственники:
Куйбышев В.В., Аллилуева С.И., Сталин В.И. , Димитров Г. Хрущев Н.С. , Микоян А.И., Косыгин ,Косырев , Семенов В.С., Поскребышев А.Н, Радек К.Б., Рыков А.И., Стасова Е.Д., Шумяцкий Б.З.
Военные: Жуков Г. К, Тухачевский М.Н., Водопьянов
Артисты и режиссеры: Александров Г.В., Моисеев И. , Лепешинская О.
Архитекторы, искусствоведы, историки: Иофан Б. , Кеменов В., Тарле Е.В.
Писатели: Кольцов ,Демьян бедный, Серафимович А.,Лавренев Б.А, Трифонов Ю , Тихонов Н. , Шатров М. и многие другие.
А в конце 30-х годов начались массовые репрессии, и 800 человек из этого элитного дома было уничтожено и сослано в лагеря. Но свято место не бывает пусто. И опустевшие квартиры постоянно заселялись новыми жильцами.
Вот в этот дом, напичканная всевозможными ужасными сведениями, я и направилась в один прекрасный день в гости к коллекционеру Николаю Николаевичу Блохину, крупнейшему хирургу-онкологу. Доехав до метро Кропоткинская по мосту перешла на Берсеньевскую набережную, предварительно полюбовавшись на панораму с Домом на набережной. Вход во внутренний двор знаменитого дома был со стороны улицы Серафимовича через колонный портик. Поднявшись на шестой этаж, я позвонила в квартиру 395. Дверь открыл некрасивый крепкий мужчина с очень живыми и острыми глазами. Это и был академик Николай Николаевич Блохин. Квартира была большая из четырех-пяти комнат. И , как потом я увидела, все стены в этих комнатах были завешены картинами и графикой. На тот период Блохин собирал "Союз русских художников", " Мир искусства", русских импрессионистов, художников начала ХХ века.
Чтобы было понятно в каких верхних социальных слоях собирались коллекции, привожу официальную справку о Блохине:
Николай Николаевич Блохин ― всемирно известный хирург и онколог, профессор, ректор Горьковского медицинского института, академик АМН СССР и член Польской и Нью-Йоркской академии наук. Пять раз подряд академика Блохина избирали президентом Академии медицинских наук СССР, президент общества «СССР ― США», генеральный директор Всесоюзного онкологического центра, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР восьми созывов, председатель Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами», почетный гражданин г. Горького."
Блохин оказался очень живым и общительным человеком, и мы с ним как-то сразу нашли общий язык. Он с увлечением стал показывать мне коллекцию, а узнав, что я еще и реставратор, решил заодно и получить какие-то экспертизы. Составление коллекции , как я поняла, шло достаточно стихийно, как это делается и до сих пор, хотя, конечно, у него были хорошие консультанты-коллекционеры. Однако, в этом была тоже своя опасность, так как все хотели всучить Блохину какие-то картинки, отнюдь не всегда качественные. Блохин крепко подсел на иглу коллекционирования, страстно отдавая этому делу все свободное время. Суббота и воскресенье были святыми днями искусства, когда ни о какой онкологии говорить не разрешалось. В эти дни Николай Николаевич встречался со своими друзьями урологом А.ЯАбрамяном и паталогоанатомом Смолянниковым, и они страстно занимались игрой в обмены. В.Дудаков писал об этом способе коллекционирования: " Собирал тоже обменами. В 50-х–70-х годах действительно существовала такая форма. Например, у меня было 22 Фалька и 40 М. К. Соколовых. Из них я продал не больше 20%. Остальное все ушло в обмене. . Обмен был очень распространенная форма в те времена."
Характеризуя это поколение коллекционеров, Дудаков очень точно определил их сущность: "Те, кто раньше занимался собирательством, были люди увлеченные. Собирательство было для них сутью жизни. Была страсть, без которой ничего бы не получилось. Это были люди, глубоко привязанные к своей коллекции, и продавать даже втридорога любимую вещь они бы никогда не стали, в отличие от теперешних антикваров, которые рассматривают процесс только с экономической точки зрения.
И еще одно отличие стариков – их увлеченность, переходящая в эрудицию. Это были люди, систематически изучавшие предметы, входящие в их коллекции. Мы ведь иногда ждали по 20-30 лет вожделенную картину. Конечно, это были знатоки. В своем большинстве, они не были профессионалами. Искусствоведов-коллекционеров можно перечесть по пальцам. Кроме меня, это были Соломон Абрамович Шустер и его жена; Феликс Евгеньевич Вишневский, чья коллекция после его кончины вошла в основу нового созданного музея Тропинина в Москве; Арам Яковлевич Абрамян, завещавший свое собрание городу Еревану для создания музея русского искусства, и еще несколько некрупных собирателей.
Большинство широкими граблями не загребало. Обычно они бывали увлечены определенной темой, периодом. Хотя, естественно, если человек собирал, скажем, живопись Серебряного века, то он знал и книги этого периода, и у него наверняка было собрание поэтов этого времени. Существовали, конечно, и более “широкие” люди. Был такой Невзоров, который покупал все, что можно было выгодно продать. Был Безобразов в Ленинграде. Был Свешников, знаменитый киевский спекулянт, который покупал все, что угодно, “от неолита до Главлита”.
Вот как раз о ситуации, которая произошла между Блохиным и Невзоровым, я и хочу поведать. С первого же раза мы как-то сошлись с Блохиным на почве искусства, и он стал меня приглашать 2-3 раза в месяц посмотреть новые приобретения , а главное - поговорить о искусстве. Тем временем я продолжала собирать выставку русского пейзажа, и посещала и другие коллекции. В один прекрасный день я оказалась в гостях у коллекционера Невзорова, который жил на Ленинградском шоссе. Огромная квартира была заставлена и завешана картинами. Если у Блохина в комнатах была салонная развеска, то у Невзорова все это скопище напоминало захоронения Плюшкина. В общем, я в растерянности озираюсь по сторонам, и вылупляю глаза - передо мной на стенке висит " Букет сирени" русского импрессиониста Н Тархова. В России его работы встречались вообще редко, так как в 1914 году он уехал во Францию. Но дело даже не в этом, а в том, что несколько дней назад я точно такой же " Букет сирени" видела у Блохина, который похвалялся мне своим новым приобретением. Как только я выскочила от Невзорова, я созвонилась с Н.Н.Блохиным. И на следующий день мы уже внимательно рассматривали блохинский вариант " Сирени". Пришли к выводу, что это достаточно свежая копия. Блохин был разъярен. Приписывал он эту подмену какому-то реставратору. Не знаю, как эта ситуация разруливалась. Но в следующий мой приход Тархова на стенке уже не было.
Впоследствии в моей экспертно-реставрационной деятельности такие ситуации встречались довольно часто. И, наверняка, не только у меня. Поэтому меня искренне удивляет, когда в современных условиях коллекционеры все еще полагаются на собственную "интуицию", вербальные провенансы и честное слово авторитета, не зафиксированное документально. Поэтому могу только посоветовать :" Коллекционеры будьте бдительны!" Проверяйте все, что можно проверить, и даже то, что проверить нельзя.
А Николая Николаевича Блохина я вспоминаю , как интереснейшего собеседника и страстного коллекционера.
Комментариев нет:
Отправить комментарий